Океан. Выпуск 1

И дело каждого из командиров, политработников, каждого из старослужащих краснофлотцев рассказать молодому товарищу о своем корабле так, как рассказал мне когда-то о «Комсомольце» Василий Ефимович, — чтоб дрогнуло сердце, чтоб новый корабль, с которым ты связываешь жизнь, который будет для тебя родным домом, стал бы для тебя близким и дорогим живым существом.

Константин Ваншенкин СТИХИ

ХОТЯТ РЕБЯТА В МОРЯКИ

Нас мало, но мы в тельняшках.

Матросская поговорка

За корабельною обшивкой
Негромко плещется волна,
И жизнь покажется ошибкой,
Когда не здесь прошла она.

Для молодых разлука горше,
Но всем законам вопреки —
Хотя служить на флоте дольше,
Хотят ребята в моряки.

А море бурное, в барашках,
Качает строгие суда.
Нас мало, друг, но мы в тельняшках, —
Запомни это навсегда.

В иных краях — в Казани, в Орше
И даже там, где нет реки, —
Хотя служить на флоте дольше,
Хотят ребята в моряки.

Все это пето-перепето,
Но почему волнует вас
Нагретый камень парапета
И шум прибоя в поздний час?

И почему вы с грустью той же
Глядите вдаль из-под руки?..
Хотя служить на флоте дольше,
Хотят ребята в моряки.

МАЯК

Звезда восходит из купели,
И вновь ее скрывает мгла,
Но огорчиться не успели —
Она опять уже взошла.

Для тех, кто мерзнет за штурвалом,
Для тех, кого ветра секут,
Она восходит с интервалом
В четыре или пять секунд.

Глубокой ночью в море голом
Хотя бы издали маячь!..
Как будто девочка над молом
Подбрасывает красный мяч.

2. ПЛЕЩЕТ МОРСКАЯ ВОЛНА

Альберт Беляев И СНОВА В МОРЕ… Повесть

ДИПЛОМ НА СЕВЕР

Светлые сумерки северного города чуть приглушили яркость дневных красок. Суда на реке словно глубже осели в воду, корпуса их стали длиннее, а дымовые трубы тоньше; замигали разноцветные огоньки створов на той стороне реки; в прозрачной тишине отчетливее стали слышны звуки, доносившиеся на берег с пароходов: глухой шум судовых машин, шипенье пара, звон рынд…

Тимофей Таволжанов неторопливо шел по набережной, совершая свою последнюю прогулку по вечернему городу.

Завтра штурман Таволжанов уезжает на Север, в заполярный порт Мурманск. Тимофей достал из внутреннего кармана пиджака черную книжку. Осторожно развернул.

Диплом. С отличием. Почти пять лет жизни вместились в эти обтянутые черной материей корочки.

«…Окончил полный курс… получил специальность штурмана дальнего плавания». Звучит? Еще как!

Тимофей спрятал диплом в карман и застегнул его булавкой. Так надежнее.

Он свернул налево. Вот она высится среди низких домов — старинная церковь. Тимофей присел на каменную скамейку у входа, глянул снизу вверх. Была церковь когда-то красавицей среди деревянных домишек рыбаков. В тридцатые годы поубавили у церкви высоту, облик ее потерялся, пропали стройность и стрельчатая устремленность здания ввысь, осталось нечто похожее на огромный каменный амбар, который перегородили на два этажа. На первом сделали столовую, на втором — клуб.

Столовая была, как говорится, не красна углами; каменный пол, отполированный за долгие годы ногами прихожан, тускло поблескивал под лучами электрических ламп. Обеденный зал оказался таким обширным, что света от узких, высоких окон явно не хватало, и поэтому и днем и вечером в столовой горел электрический свет.

Зато клубный зал был отделан курсантами на славу. Огромную площадь пола еженедельно мыли и натирали воском до блеска.

Вчера в этом клубе Тимофею, как и другим выпускникам, вручили диплом. И банкет состоялся. Грандиозный банкет!

Тимофей сидел за столом судоводителей. Их было двадцать восемь человек. Тимофей двадцать девятый. Многие ребята пришли со своими подругами. Рядом с Тимофеем сидели Павел Федерякин и Костя Лосев. Это были отличные ребята, пожалуй, самые надежные его товарищи. Напротив Тимофея сидел Алешка Фурсов. Что бы ни случилось на курсе, какое бы происшествие ни возникло, единственный, кто всегда был в стороне, — это Фурсов. Учился он старательно, однако диплома с отличием не получил. Тимофей сторонился Фурсова, считал его неискренним человеком. Сейчас они сидели друг против друга, и, поднимая рюмку, Фурсов улыбался Тимофею, подмигивал ему и что-то говорил своей соседке. Тимофей рассеянно улыбался в ответ, но думал о своем.