Даже тетка Полины Евдокия Акимовна Штерн, сопровождавшая племянницу, уж на что была тупая женщина и то смеялась над Юрием от души, а тот считал, что смеются над его остротами, а не над ним. Только один раз Алексей не удержался от резкого выпада, но повод был уж очень соблазнительный. В ожидании Полины Алексей сидел в библиотеке и внимательно просматривал новый журнал, поглаживая другой рукой рыжего сеттера Филиппа. Тот, жмурясь от удовольствия, нюхал переворачиваемые Алексеем страницы журнала. В это время вошли Полина и Юрий. Увидев забавную сцену, Юрий расхохотался, крикнув:
— Учись, Филька, учись, инженером будешь!
— А недоучишься — в офицеры пойдешь, — невольно вырвалось у Алексея.
Но тут Полина быстро заговорила о чем-то постороннем, и ссора миновала.
Наконец Алексею удалось встретиться с Полиной наедине. Кони бежали бок о бок и часто мотали головами — то ли ссорились, то ли баловались. Темп скачки нарастал, и уже невозможно стало разговаривать. Взоры были устремлены вперед, тело напряжено, и только короткие беглые взгляды друг на друга радовали душу.
Глаза у Полины светились все ярче и ярче, и вдруг Алексей увидел в них блеск глаз матери, подсмотренный им в детстве, когда она лихо мчалась верхом по дороге…
Спустя много лет Алексей поймет, что когда человек любит, он в объекте своей любви видит то, что хочет видеть, а не то, что есть на самом деле. У Полины блестели глаза от быстрой езды, не было в ней той одухотворенности, которую подметил однажды Алексей в глазах матери.
…Были поцелуи, осторожные прикосновения, волнующие душу… Были сбивчивые объяснения, полные намеков и недоговоренных фраз. И однажды Полина вздохнула:
— О, если бы вы, Алексей, стали гусаром!
— Почему именно гусаром, а не драгуном или уланом? — изумился он.
— Не знаю. Но мне так этого хочется!.. Прощайте! — И она повернула коня домой.
Даже отец обратил внимание на взвинченное состояние Алексея. Мать, конечно, сразу догадалась и все объяснила мужу. Потом за завтраком, обедом или ужином отец мешал разговоры о политике с разными забавными любовными историями, слышанными им от знакомых и друзей. О некоторых он рассказывал так живо и ярко, что мать болезненно морщилась и глаза ее наливались грустью. Она догадывалась, что отец предавался собственным воспоминаниям.
Москву, когда к осени Алексей вернулся в университет, как и все города России, уже охватывало предвоенное возбуждение. Слухи о войне с Францией и Англией, а возможно, с Австрией и Пруссией, ползли отовсюду. Голоса газет становились тревожнее и тревожнее. Турция отказалась обеспечивать права христиан, проживающих на территории ее владений. В ответ на это в июне 1853 года русская армия заняла Молдавию и Валахию. Турция начала военные действия на Кавказе и Дунае.
Осенью она объявила России войну. В ноябре черноморская эскадра адмирала Нахимова наголову разгромила главные силы турецкого флота в беспримерном сражении у Синопа. Тогда еще никто не знал, что этот бой войдет в историю не только как образец флотоводческого искусства и мужества, но и как последнее в истории большое сражение парусных флотов.
Были в России люди, стоявшие на различных ступеньках ее сложной иерархической пирамиды, которые понимали невыгодность военного, экономического и политического положения государства, но молодежь верила в быструю победу, и на выпускном университетском вечере с удовольствием повторяли эпиграмму, успевшую облететь всю страну: