— Афанасий Никитич, дайте, ради бога, подумать.
— Полк уходит через четыре часа. Отпускать тебя с марша совсем не резонно.
Алексей щелкнул каблуками и твердо сказал:
— Сейчас война. Решайте сами и… — Он посмотрел на отца.
Тот сидел в раздумье, потом усмехнулся, иронически покосился на сына, что-то вспомнив, хотел съязвить, потом снова нахмурился и вымолвил со вздохом:
— У союзников пароходов много, даже железные есть. Ружья с коническими пулями, пушек полно. Палашом тут много не сделаешь. Тут умом воевать надо, умом. А на Петербург они свой флот двинут непременно.
…И вот ритмично скрипят уключины, потрескивает такелаж, весла гонят воду, она за каждой лопастью закручивается глубокими воронками. Лопасти выходят из воды, сверкнув на солнце, поворачиваются плашмя, улетают вперед, поворачиваются вертикально, разом окунаются в воду. Крутятся воронки. Журчит вода, проволочный обруч горизонта неподвижен, словно сколько ни плыви, а с места не сдвинешься.
На кормовом дощатом помосте рядами стоят круто просмоленные бочонки. Они тщательно и туго остроплены, стропы у днищ соединены с просмоленными тросами. Тросы свернуты в бухты и другими концами прихвачены к чугунным отливкам мертвых якорей.
Четверо матросов стоят возле бочонков и не спускают с них глаз, готовые в любую секунду подхватить их, не дать опрокинуться, упасть.
Это мины.
Ранним летом 1854 года гельсингфорский отряд Шхерной гребной флотилии контр-адмирала Епанчина 2-го выходил на первую в истории постановку минных заграждений.
Глава II
ЗДРАВСТВУЙ, БАЛТИКА!
Всю дорогу из Москвы в Петербург Алексей видел из окна вагона пьяных рекрутов в истасканной крестьянской одежде, в набухших от грязи лаптях. Возле рекрутов теснились, кричали бабы, видно, матери, жены… Урядники размахивали руками и пытались перекричать эту орущую и рыдающую толпу.
Петербург встретил Алексея пасмурной ветреной погодой. Сырой воздух спирал дыхание. Давыдов задержался в столице на одни сутки, навещая знакомых отца. Его поразило не столько разнообразие встреч и знакомств, сколько беспечное отношение к начинавшейся войне. Только бывший однополчанин отца князь Кекуатов, повадками и манерами очень похожий на Павла Алексеевича, дал ему брошюрку, вышедшую в Берлине под названием «Почему мы должны соблюдать нейтралитет». Давыдов прочитал абзац, отчеркнутый крепким, как стамеска, ногтем Кекуатова:
«…Экспедиция в Балтийское море предпринимается с чисто истребительной целью и, что ни говорили бы о ней, направлена единственно против процветающего русского флота. Русский флот давным-давно у Джона Буля бельмо на глазу. Англия почитает необходимым для себя помериться силами с противником, который вполне достоин ее…»
Потом Алексей жадно просматривал последние петербургские и иностранные газеты, которых у Кекуатова было предостаточно.
Во многих газетах прославлялся решительный и энергичный английский адмирал Нэпир, которого некоторые газеты фамильярно называли «Карлушей», а в одной газете было прямо сказано, что Нэпир отправляется завтракать в Кронштадт, а обедать — в Петербург…
Кекуатов бесцеремонно отнял газеты от Алексея, заявив, что все это дребедень, рассчитанная на обывателей и сплетниц всех стран, возрастов и сословий, и протянул другую газету:
— Вот здесь читай. Вот эту статейку. Это, батенька мой, уже не болтовня.
В статье сообщалось, что в Балтийское море будут направлены две английские дивизии в составе 44 кораблей, из которых 33 паровых, при 2200 орудиях и 22 000 матросов. К англичанам присоединится французская эскадра из 23 вымпелов при 1250 орудиях и 10 000 матросов. Таким образом, весь союзный флот, нацеленный на Финский залив, состоял из 67 боевых кораблей при 3450 орудиях с общим числом команд 32 000 человек. Этому флоту, кроме того, придавались обслуживающие вспомогательные корабли и транспорты, парусные и паровые. А император Наполеон III выделил в распоряжение союзного флота пехотную дивизию в 12 000—14 000 штыков.
— Видал миндал? — спросил князь, когда Алексей медленно опустил на стол газету. — Пишут: расцветающий русский флот, а курочка-то еще в гнезде. Сейчас спохватились, носятся с глазами навыкате. Оставайся еще на сутки у меня, познакомлю с офицерами из канцелярии морского министерства, порасскажут, какие дела там творятся. Тебе-то надо знать…