— Извольте заметить, господин подпоручик, — остановившись, сказал мичман, — что в это же самое время перед отплытием английской эскадры со Спитхэдского рейда адмирал Нэпир поднял на своем флагмане «Веллингтон» сигнал: «Всем кораблям, отправляющимся в Балтийское море, взять с собой двойное количество хлороформа против обыкновенного». Не очень веселое напутствие.
В штабе Давыдову сказали, что ему надлежит немедленно с первой же оказией следовать в Свеаборг в распоряжение контр-адмирала Епанчина 2-го.
Оказия подвернулась только на вторые сутки.
Крохотное посыльное судно отчаянно шлепало по воде плицами гребных колес. Дул ровный и плотный западный ветер, он раскачал увесистую зыбь.
Раньше из книг и рассказов Давыдов знал, что в море существует бортовая и килевая качка, но этот пароходик имел еще и «горизонтальную» качку. Когда волна набегала на его левую скулу, в машине раздавался скрип, и нос парохода катился вправо, затем, когда пароход сходил с волны, его стремительно разворачивало влево. Это происходило потому, что в воду зарывалось или обнажалось то одно колесо, то другое. И так всю дорогу, пока не открылись песчаные острова в шхерах близ Котки.
На следующий день пароход шел шхерами, и его не качало. Стояла прозрачная солнечная погода. Вода была ярко-голубой, как небо. Гранитные острова, то похожие на исполинских спящих носорогов и черепах, то на милые сердцу речные островки срединной России, беззвучно проплывали мимо. Курчавые сосенки и березки росли прямо из камня.
Острова уплывали за корму, а навстречу надвигались другие, и каждый островок был не похож на предыдущий. От этой безмятежной картины, от безлюдья на островах на душе у Алексея стало как-то особенно отрадно, и мысль о войне казалась нелепой и ненужной.
В Свеаборге Алексей представился начальнику штаба флотилии контр-адмиралу Глазенапу. Это был довольно молодой щеголеватый брюнет, его баритон приятно переливался, и Давыдов невольно подумал, что этот адмирал из придворных. Так и оказалось: он был причислен к свите его величества.
Начальник флотилии контр-адмирал Епанчин 2-й был высокий тощий старик, на его загорелом черепе, как на шхерном островке, курчавились редкие кустики седых волос. Все лицо адмирала состояло из вертикальных морщин и складок. Лицо с длинным увесистым, как перезрелая груша, носом было строгим и надменным. Говорил он коротко, отрывисто, грубо, короче говоря — изысканностью речи не отличался. Он сказал, что подпоручику Давыдову надлежит следовать на остров Сандгам и заняться его укреплением, а также обучением артиллерийскому делу финских ополченцев.
В крепости Свеаборг стояли шум, гам, грохот и треск. Спешно ремонтировали крепостные стены, разбивали деревянные постройки, могущие стать очагами пожаров. Пока на складе Алексей принимал орудия, боеприпасы, шанцевый инструмент, он успел ознакомиться с положением в крепости.
Этой весной великий князь Константин Николаевич получил письмо. Его автор, отставной капитан, писал, что если неприятель пожелает занять Гельсингфорс и Свеаборг, то может совершить это в двадцать четыре часа, так как большой остров Сандгам, прикрывающий восточную сторону Свеаборгского рейда, не вооружен. Неприятель может легко его занять и, действуя оттуда, переходить с одного острова на другой, тогда проливы будут в его руках; дальнейшее завершит вошедший с моря через проливы флот.
Великий князь тотчас доложил об этом государю, тот вызвал флигель-адъютантов Аркаса и Гершентцвейга и повелел им немедленно подробно осмотреть Свеаборг. Флигель-адъютанты тотчас помчались в Гельсингфорс. Прибыв туда, они долго не могли найти командующего войсками в Финляндии генерала Рокасовского и наконец обнаружили его в загородном парке на веселом пикнике. На руках у флигель-адъютантов были предписания с царской подписью, и пикник пришлось прервать.
В этот же день генерал Рокасовский вместе с вице-адмиралом Лермонтовым, командиром Свеаборгского 4 порта, осмотрели крепость. Картина была удручающей.
Вновь сооружаемые батареи были так неправильно установлены, что в голову невольно приходила мысль о том, что все ли в порядке с рассудком начальников. Там, где по элементарной логике должны были стоять пушки, их не было. Главные части Густавсвердских укреплений были до того ненадежны, что из них боялись вести даже учебную стрельбу. Крепость была не достроена и без всякого ухода простояла более сорока лет.
Энергичный Аркас захотел посмотреть, как стреляют артиллеристы. Этому воспротивился комендант крепости генерал Сорокин, заявив, что при первом же выстреле стены обрушатся.