— Тем лучше! — воскликнул флигель-адъютант. — Пусть теперь, нежели когда они нужны будут против неприятеля.
Только после ссылок на высочайшее повеление комендант разрешил стрельбу. Генерал Сорокин ошибся. После первого выстрела стены устояли, но после седьмого залпа обрушились на значительном протяжении.
Аркас приказал доставить со 120-пушечного корабля «Россия» все запасные паруса и использовать их в качестве фигового листка, прикрыв ими развалины крепости. А на работу по ремонту стен было отряжено более тысячи рабочих, солдат и матросов.
Материалов под рукой не было. Скудного леса хватило только на фашины. Песок пришлось возить баркасами и подводами издалека. Стали сооружать верки и батареи из дерева. Бревна возили из Гельсингфорса, делая из них обвязку, а пространства между стенами засыпали не песком, а битым камнем, сознавая при этом, что от удара не только бомбы, но и сплошного ядра этот щебень превратится в разящие все вокруг осколки. Но другого выхода не было.
Ежедневно с рассветом, ежась от сырости, Давыдов выскакивал из палатки; рискуя сломать ноги на камнях, спускался к воде. Мыло не давало пены, и скоро лицо и руки Алексея стали пепельно-бурыми от ветра, солнца и гранитной пыли.
Угрюмые, медлительные финские добровольцы и русские ополченцы с крестами и якорями на фуражках до позднего вечера таскали на себе, перекатывали на бревнах огромные камни, сооружали укрепления по методу, известному с времен египетских фараонов. Долбили в камнях ряд дыр, забивали туда сухие деревянные клинья и поливали их водой. Дерево разбухало и раздирало гранит. Он лопался со звуком ружейного выстрела. Некоторые камни обкладывали валежником и поджигали; когда камень раскалялся, на него выливали бочку воды, и гранит трескался.
Почти ежедневно Давыдов спорил с командиром свеаборгской инженерной команды полковником Пасынкиным. Тот требовал устанавливать батареи строго по утвержденной диспозиции. Тогда получалось, что одно орудие должно стоять в яме, а другое — на валуне. Давыдов решил ставить батареи, учитывая условия местности, нарушая уставные интервалы между орудиями. Пасынкин яро противился. Но в это время стало известно, что французская эскадра соединилась с английской и союзный флот изготовился к действиям. Полковник стал сговорчивее.
По вечерам измотанные за день ополченцы сидели на валунах перед кострами, и кисти их натертых до крови рук безжизненно свисали. Русские и финны не знали языка друг друга, но о чем-то медленно переговаривались, мрачно глядя в костер, попыхивая трубками и самокрутками. Да много ли надо знать слов, чтоб поговорить о земле, семье, работе и войне?
Финны с каждым днем становились все мрачнее и мрачнее и работали с каким-то упрямым остервенением.
Давыдов, как и многие русские, достаточно наслышался о медлительности финнов и сам подмечал ее и в работах, и особенно когда приступил к обучению стрельбе из орудий, но потом, проверяя по часам действия орудийных расчетов, понял, что эта медлительность кажущаяся. Вроде как действия были и неторопливыми, но настолько рассчитанными, что темп стрельбы в конечном итоге получался высоким.
Озлобленность финнов была вызвана действиями союзников.
Ожидая окончательного объявления войны, английский флот провел весь март в датских водах. В конце марта, еще не получив известий об объявлении войны, адмирал Нэпир направил несколько крейсеров в Балтийское море и Финский залив, приказав захватывать русские купеческие корабли.
Командиры кораблей, верноподданные владычицы морей, за это дело взялись очень ретиво. Но поскольку русский торговый флот к этому времени уже почти отказался от морских перевозок, то корсары с британским флагом на гафелях стали захватывать финские шхуны с салакой, корюшкой и лесом.
Англичане учиняли захваченным финским шкиперам допросы, пытаясь разведать удобные фарватеры на подходах к Свеаборгу и Аландским островам.
Почти все шкиперы давали англичанам неверные показания, уверяя, что проливы, на которые они метили, очень узки, засорены мелями и рифами. Англичанам за всю войну удалось найти только одного-двух изменников.
Затем англичане устроили на острове Готланд складочную базу угля, и адмирал Нэпир с главными силами стал на якорь в Ботническом заливе у Эльфснабена, в четырех милях от Стокгольма. А для корсарских действий в Финский залив уже был направлен отряд крейсеров под командованием контр-адмирала Плумриджа.