Известный финский деятель и публицист (впоследствии сенатор) Снельман направил в Лондон протест по поводу действий англичан, и вскоре в печати появились сведения, какими подвигами отличалась эскадра адмирала Плумриджа. Палата общин сделала запрос первому лорду адмиралтейства Джему Грегэму, на что он ответил, что, возможно, некоторые сожженные товары принадлежали англичанам.
Поджоги и разбой были учинены еще в некоторых прибрежных финских городах, совершенно не защищенных войсками. И как бы печать ни расхваливала подвиги союзников на Балтийском море, становилось ясным, что флот не решается на серьезные действия против главных русских баз флота и прикрывает свою нерешительность грабежом и разбоем в купеческих городках Финляндии.
Все это подтачивало авторитет Великобритании, настораживало Швецию и озлобляло финское население.
Вести из Крыма тоже радости не приносили. На выжженной добела солнцем каменистой севастопольской земле шли изнурительные затяжные бои. Все заявления о том, что этот город не укреплен с суши, обернулись против союзников.
Город, сухопутные подходы к которому прикрывали два крохотных укрепления, возведенные по собственной инициативе и на личные средства купца Малахова и инвалида-поручика Ильина, их защитники превратили в крепость, отражающую натиск армий трех держав.
Все эти обстоятельства давали основания полагать, что рано или поздно англо-французский флот на Балтике должен решиться на более серьезные действия.
После того как батареи на острове Сандгам были установлены и прислуга была обучена стрельбе, подпоручика Давыдова вновь вызвал к себе контр-адмирал Епанчин.
В это время в Свеаборг прибыл штабс-капитан Сергеев с письмом от генерал-лейтенанта Рокасовского вице-адмиралу Лермонтову, в котором командующий сухопутными войсками просил спешно подготовить в Свеаборге склады для мин и помещения для гальванических и пиротехнических мастерских (в те годы береговая оборона находилась в ведении не морского, а сухопутного командования, и в организации ее много было противоречий и упущений).
Возвратившись от Лермонтова, Епанчин пригласил Давыдова и заявил ему:
— Вот что, подпоручик, ты университет имеешь. Мины — это дело мудреное, я так и не мог понять, почему они взрываются, а гальванизм — это вообще какая-то чертовщина… Ступай на помощь штабс-капитану Сергееву.
Сергеев распаковывал свой чемодан, отыскивая что-то на его дне. Поздоровавшись, он извинился за то, что встретил его не одетым по форме, и снова стал копаться в чемодане, рассказывая о том, как трудно оборонять побережье Финского залива с его громадной протяженностью и плохой связью. К тому же электромагнитный телеграф так и не успели провести, пользуются семафорным, а его станции с моря хорошо видны. Это же будка и мачта с сигнальными досками и шарами. Сергеев вытащил шкатулку и вдруг громко расхохотался. Давыдов удивленно посмотрел на шкатулку. Перехватив его взгляд, Сергеев сказал:
— Я не по этому поводу. В шкатулке табак. Еду сюда от Рокасовского берегом верхом с двумя казаками. Вижу — станция сигнального телеграфа. На крыше, на помосте, сигнальщик дежурит, а у дверей будки большой барабан лежит. Спрашиваю, для чего барабан. Сигнальщик отвечает, мол, так и так, ваше высокоблагородие, сие для самообороны телеграфного поста. Мы с напарником уже одну атаку отбили. Смотрим — корабль подошел и две шлюпки, битком набитые солдатами, прямо к нам. Мы схватили ружья — и в ближайший овраг. Напарник изо всех сил бьет на барабане сбор и тревогу, а я во все горло разные команды подаю: «Третья рота, оврагом в обход бегом марш! Пятая рота, приготовиться к штыковой атаке! Седьмая рота, на берег. Захватить шлюпки неприятеля!» Англичане не дошли до поста шагов двести, остановились, дали залп по деревьям — и обратно в шлюпки. Мы залпом из двух ружей по ним. А я ору: «Не стрелять. Дать подойти!» А у тех весла от натуги трещат и гнутся, словно лучины…
Вдоволь посмеявшись над изобретательным телеграфистом, штабс-капитан покурил и стал вводить Алексея в курс дела. Познакомил с устройством новой мины профессора Якоби. Это дубовый бочонок в форме усеченного конуса, внутри его помещается цинковый или медный котел с порохом. Пространство между деревянным и медным корпусом заполнялось смесью смолы и сала, чтоб вода не могла проникнуть внутрь. Запальное устройство состоит из двух плоских, как блюдца, медных тарелочек, опрокинутых одна на другую с воздушным зазором между ними. На дне нижней тарелочки свободно лежит медный шарик. К обеим тарелочкам припаяны провода от запала и гальванической батареи. Мина устанавливалась на мертвом якоре под водой.