Когда корабль ударялся о нее своим корпусом, мина накренялась. Шарик на нижней тарелочке скатывался к ее краю и касался верхней тарелочки. Замыкалась электрическая цепь, и мина взрывалась.
Сергеев рассказал Давыдову о том, что на юге минированием устьев Днепра, Днестра, Дуная и Буга руководит 24-летний поручик Михаил Боресков. Его работу поддерживают генералы Тотлебен и Шильдер. Боресков создал несколько типов плавучих, якорных и донных мин. При этом он ухитрялся изготовить запалы из подручных и самых неожиданных материалов, поскольку всегда, как дело доходит до снабжения, нужного материала как раз и не оказывается.
Боресков уже взорвал плавучей миной двухмачтовое судно. В Галаце он с помощью солдат гальванической роты изготовил 20 мин и перекрыл ими судоходный Сулинский рукав в устье Дуная. Эти мины были стационарными и взрывались от включения тока с береговой минной станции. Поэтому при движении своих судов по рукаву эти мины опасности не представляют.
Сейчас Боресков для своих новых мин изобрел гальванические запалы, проще и дешевле которых невозможно придумать. Голь на выдумки хитра.
Приходили солдаты, посыльные, Сергеев отдавал им распоряжения, что-то объяснял по чертежам. Давыдов пытался вникнуть в разговор, но он шел о практических делах: как изготовить ту или иную деталь, куда поставить бутылки с кислотой, где выкопать пороховой погреб, и так далее. Короче говоря, этот спокойный штабс-капитан держал в своих руках все минно-гальваническое хозяйство Свеаборгской крепости. В перерыве между деловыми разговорами и распоряжениями Сергеев рассказал Давыдову еще о других типах мин Якоби, Борескова, Нобеля. Сообщил о том, что намедни получил известие о том, что на Буге при подходе к Николаеву Боресков заложил мину невиданной силы, с зарядом пороха в 52 пуда.
Затем разговор пошел о балтийских делах, и по всему было ясно, что адмирал Нэпир, хочет он того или нет, но вынужден перейти к активным действиям. Весь свой флот и многочисленный десант он легко может собрать в кулак и ударить в одном месте, а нам нужно в ожидании этого удара готовить к обороне чуть не все побережье, по крайней мере наиболее важные его пункты. Поэтому после долгих споров и раздумий командование решило: установить минные заграждения на морских фарватерах Ревеля, Гельсингфорса, Свеаборга и Кронштадта.
— У меня нет людей, — признался Сергеев, — хотя начальство предлагает тысячу человек. А что они умеют? Заряжать ружье и держать лопату. А мне нужны медники, гальваники, аптекари, ну, по крайней мере, хоть грамотные люди. А их нет. Даже офицеров, кроме штабс-капитана Зацепина, который сбился с ног, добывая в Петербурге и Гельсингфорсе необходимые материалы, у меня нет. Офицеры есть, но они могут командовать, а надо толково и терпеливо объяснить неграмотному солдату, что такое химическая реакция и основные законы гальванизма, да так, чтоб он после этого мог кое-что самостоятельно делать. Поэтому я очень рад, Алексей Павлович, что вас прислали сюда. Но скажу откровенно: дело наше опасное, начальство на него смотрит недоверчиво и корысти и карьеры от него не предвидится.
— Я в вашем распоряжении не только по приказу, но и душой, — твердо ответил Алексей и, увидев, что Сергеев смотрит через плечо, обернулся.
На пороге стоял рассыльный штаба. Он доложил, что контр-адмирал Епанчин срочно вызывает к себе подпоручика Давыдова.
Глава III
БОМАРЗУНД И АБО
Из Гельсингфорса вышел отряд в пять пароходов: «Граф Вронченко», «Ястреб», «Адмирал», «Рюрик» и «Летучий». Пароходы вели на буксирах гребные канонерские лодки Шхерной флотилии. Отряд направлялся в Або для усиления его обороны. Отрядом командовал капитан-лейтенант Владимир Романов. Перед выходом он собрал командиров кораблей и предупредил, что если столкнутся с численно превосходящим противником, то гребным канонеркам идти на абордаж, а пароходам — на таран. В случае если корабль сцепится с кораблем противника, то самим без промедления взрываться вместе с неприятелем.
На этом инструктаж командиров кораблей закончился, они спустились к шлюпкам и отправились на свои корабли.
На одной из канонерок шел старшим артиллерийским офицером подпоручик Давыдов.
Он смотрел на синеющее вечернее небо, на гладкие пологие волны, — казалось, упади на них, и не утонешь, настолько упруга и шелковиста их поверхность, — и думал о войне на море.