Табельщик. Падорин сконфуженно кашлянул — слишком обыденной казалась ему работа старика, и вместе с тем то, что Саша считал чуть ли не подвигом, для него, видать, не являлось трудным делом. «Надо бы мне лыжами больше заниматься, а я на шахматы налегал», — с горечью думал он.
Новый порыв ветра потряс баржу. Сноп огненных искр вырвался из трубы ближнего барака и мгновенно растаял в холодной темноте.
— Успеем ли дойти, силен «сибиряк», — прислушиваясь к завыванию ветра, торопил старик, — взломало, поди, припай.
— Мне нельзя опоздать, — твердо сказал Падорин, поспешно вылезая из-под баржи. — Пойдемте…
Ветер метался по снежным просторам. Порывы снежного вихря тучами вздымали мелкий снег. Борясь с метелью, долго шли по сугробам табельщик с собакой на поводке и штурман ледокола «Богатырь».
В Титовке Падорин распрощался со стариком. Он не помнил, как добрался до ледокола. Будто гора свалилась с плеч его, когда он увидел сквозь снежную пелену огни родного корабля. Рядом проглядывал темный корпус безжизненной «Рязани».
Словно новогодний Дед-Мороз, весь засыпанный снегом, сияя огнями, неподвижно стоял «Богатырь». Казалось, ледокол слился со льдом, вмерз в него накрепко, и никакая сила не сможет вернуть кораблю свободу, сдвинуть с места.
Как хорошо показалось Саше на родном ледоколе! Чисто, тепло, всюду яркий электрический свет. Оставляя заснеженными валенками следы на ковровых дорожках, пошатываясь от усталости, он спустился вниз и скрылся за дверью гирорубки. Загудели моторы, зашевелились стрелки приборов. Снова оживал для чудесной жизни гирокомпас. Ось ротора, медленно сокращая колебания, приходила в меридиан. Падорин похлопал ладонью прибор по стеклянной крышке и радостно засмеялся.
А за железными стенками корабля по-прежнему свирепо завывал норд-вест, холодными струйками врываясь в каюту через решетки вентилятора.
Роберт Рождественский
ПРИХОДЯТ КИТОБОИ
Стихотворение
Лев Князев
КОРАБЛИ ИДУТ НА САН-ФРАНЦИСКО
Отрывки из очерка
ЗДРАВСТВУЙ, МОРЕ!
Итак, я еду с основным штатным экипажем теплохода, закончившим месячный отдых после полугодового заграничного плавания. Сейчас на судне его подменяет специальный подменный экипаж. Все это необычно: судно, как я знаю, идет где-то в Восточно-Китайском море, а команда его мчится на электричке в порт Находку — и пути их должны скреститься где-то в японском порту.
Поезд из Владивостока приходит на станцию Тихоокеанская затемно. На перроне, слабо освещенном желтоватым светом электрических фонарей, грузный мужчина, лет под шестьдесят, в канадке и шапке, оглядывает идущих к нему от вагонов моряков с чемоданами и сумками в руках. Это капитан Михаил Романович Кравец, человек, о котором я немало наслышан как о моряке старой школы, командире деловом, но чрезвычайно суровом, работать с которым нелегко. Кто-то даже сказал мне: «Не повезло вам…»