Вообще занзибарские дети веселы и самостоятельны и никогда не попрошайничают, как это делают, скажем, цейлонские мальчишки. К нам на пляже вчера подошло двое или трое. Наташа занялась с ними, и тут же их количество стало неудержимо расти, как будто они размножались делением. Нет, это сказано и плохо и неверно: не было ни одного лица, похожего на другое, все индивидуальны, у каждого на мордашке свое выражение. Наташа сказала им свое имя, они сейчас же стали кричать: «Намаша! Манаша!» Каждый хотел, чтобы она обратила внимание на него. Стали играть так: они ложились ничком, а Наташа забрасывала их песком. Все смотрели преданными глазами и норовили лечь поближе, чтобы и им досталось этого белого занзибарского песка, их песка, из рук этой новой русской женщины. Наташа немножко устала от них и пошла в воду, но они кинулись за ней и окружили ее и там, плескаясь и смеясь.
Мы принялись завтракать. Они ничего не просили, деликатно отошли в сторону и только смотрели на нас. Мы дали им две банки консервов. Они разделились на две партии: мясную и рыбную, по консервам, и принялись уничтожать их поспешно, но без грубости.
Мимо прошел человек в отрепье, с нашитыми на это отрепье красными погонами и какими-то тряпками, отдаленно напоминающими ордена. Он шел, тонкий, черный, стуча впереди себя посохом, с остановившимися гордыми безумными глазами. «Мания величия», — заметил кто-то из наших…
Советский консул рассказывал о проявлениях африканского национализма, искусно подогреваемого Китаем. Китайское посольство расположено на Занзибаре в самом лучшем здании, в лавчонках продается китайская литература, в бедных витринах портреты Мао. Старый город опустел еще и из-за того, что из 20 тысяч индусов, живших на Занзибаре, осталось только 7.
Нескольких ребят с нашего судна забрали в полицию: выяснилось, что они купались напротив дворца президента, хотя это здание ничем не огорожено и к морю спускается такой же пустырь, как и в других местах. Опасались, что напишут ноту. Мы хотели попасть на близлежащий островок, на котором ничего нет, кроме кораллов. Нам объяснили, что мы должны были подать прошение за месяц.
Прилетел Андрей Сергеевич Монин, директор Института океанологии. С этого момента он возглавит экспедицию.
День семьдесят второй. Сегодня мы уходим из Занзибара. По спикеру объявили: «Черному на мостик!» Поплыл по левому борту берег, очень похожий на кинопавильон, построенный для сказочного фильма про лампу Аладдина или приключения Синдбада-морехода. Стояла и смотрела, как он проходит мимо, чтобы остаться позади, должно быть, навсегда. Ждали зеленого луча, а его не было. Была зыбь на гладкой серо-голубой воде. Потом золотая дорога, кончающаяся выпуклым краем на горизонте. Потом, далеко-далеко, светло-зеленые пятна там и сям в океане…
День семьдесят четвертый. Как волны расходятся от какого-то эпицентра, а самого эпицентра не видать, так доходят до меня толки о новой власти. Сегодня не была на утренней планерке после ночной вахты — не могла подняться. А она, оказывается, продолжалась два с половиной часа. Прохорова бранили первым, но после того как разобрали деятельность всех остальных, он стал думать, что его хвалили. Паке Монин посоветовал прочесть учебник физики.
Нам предстоял заход на Коморские острова, однако накануне капитан получил радиограмму из ОМЭРа (отдел морских экспедиционных работ АН СССР) от Папанина о том, что коморские власти пока не дали своего согласия, с распоряжением: без разрешения не заходить. Монин же своей властью приказал капитану зайти. Капитан ходит мрачный.
Коморские острова по-другому называются Лунные острова. По этому поводу над нами почти полнолуние. На ночной вахте стояла на палубе ошеломленная: голубая ночь не как литературная красивость, а как действительность.
День семьдесят пятый. Рано утром встретила капитана. «Вы довольны?» — «Чем?» — «Определенностью положения». — «А, вы об этом! Да». Дело в том, что вчера все-таки послали запрос коморским властям. Получили радиограмму за подписью верховного комиссара: разрешение на заход не подтверждено Парижем (Коморы официально именуются заморской территорией Франции).
Монин на пятиминутке рассказал ситуацию, предложил «покрутиться около Комор», пока он предпримет кое-какие меры, а чтобы не тратить время зря, заложить маленькую станцию. Пусть гидрологи проведут серию: Пака — буксировку, Шевцов — опустит свой зонд, Прохоров — АИСТ, а если останется время, то и биологи еще поработают. Но если что, станцию быстро свернем.