Ш т у р м а н. Боцман, предупредить: якоря изготовить, самый малый!
С т а р п о м. Слеза сорок осушка, желтая полоса.
К а п и т а н. Вижу бурун и камни.
Ш т у р м а н. По счислению полторы мили.
11.10.
К а п и т а н. Какой курс?
Ш т у р м а н. Курс 328 норд-вест.
К а п и т а н. Меняем на 320. (Чирве.) До сих пор не видно в локатор? (Чирва отрицательно мотает головой.) Вот собака!.. Малый ход!
Ш т у р м а н. По счислению одна миля.
К а п и т а н. А на глаз еще четыре-пять.
В а х т е н н ы й м а т р о с. Тысяча метров глубина.
Н о ч о в н ы й. Справа сорок пять вода за рябью другого цвета.
Ш т у р м а н. Глубина 500 метров.
К о в а л е в с к и й. На 250 пишет рыбу.
К т о - т о. Целакант бродит.
11.30. Мы подкрадываемся к рифу с осторожностью кошки.
Подошла к старпому. «Вы идете на промерном катере?» — «Я». — «Возьмите меня с собой». — «Мне разрешено взять шестерых, а у меня уже и так восемь». — «Я вешу пятьдесят килограммов — меня и не заметят». — «Ладно». Собралась в два счета: маска, трубка, майка с длинными рукавами, джинсы, кеды, чтобы плавать среди кораллов (коралловая царапина — весьма неприятная штука), фотоаппарат. В нашу задачу входило прощупать рельеф рифа, осушки, глубины и так далее. Промерный катер оказался не в порядке — спустили пассажирский. Все, кому полагалось, попрыгали в него, в том числе Андрей Сергеевич Монин, и пошли. Довольно быстро подошли к мелкому месту и стали двигаться по свалу, то есть там, где подводный риф резко обрывается и сразу нарастает глубина. Нам повезло с погодой: вода стояла спокойная, как в бассейне на Кропоткинской, и такого же цвета, только там бирюзовая подсветка, а здесь так, «от бога». С одного борта смотришь — мелко, дно видно, как в аквариуме (а на самом деле шесть метров, но такая прозрачность), с другого — только толща воды, и уже ничего в глубине. Стояла у того борта, где просматривался свал. Если бы увидела в рейсе только это и ничего больше, уже надо было идти в рейс. Кораллы всевозможной формы, размера и цвета, подводные пещеры, рыбы невыносимых окрасок: желтые, синие, серебряные, черные, и при этом круглые, плоские, упитанные, узкие — всякие. То, на что можно смотреть часами, не отрываясь. Живая изменчивая жизнь. Прекрасное в вечном движении. Несколько раз встретились акулы. Мы шли на высадку, и акул не требовалось. Однако никакого чувства страха не возникло. А возникло оно тогда, когда катер брюхом слегка прополз по дну. Должно быть, оттого, что день сиял, был полный штиль и не было наработанного морского опыта. Хотя теоретически знаю, что любые шутки с океаном плохи.
То место в груди, где предположительно должна находиться душа, было как бы слегка накачано воздухом, так что душа болталась в этом воздухе свободно и беспривязно, что означает у меня высшую степень восторга.
Встали на якорь. Натянули на себя снаряжение и поплыли. Поплыли — громко сказано. Прилив только начался, мы остановились на мелком месте, так что можно было едва не пешком ходить по кораллам. Место было богатейшее, кораллы какие хочешь: в виде кустиков с изящнейшими веточками, круглые плотные — мозговики; толстопалые, напоминающие скалы, только в миниатюре, есть такие скалы-пальцы; оленьи рога. И снова коралловые рыбки диковинных расцветок. Если бы, плавая с маской и трубкой, можно было разевать рот, так бы с разинутым ртом и застыла…
С нами ничего не случилось. А Володя Павлов, пошедший на боте в составе производственного отряда, чуть не утонул. Мы-то развлекались, доставая кораллы, а они работали на институт. Накануне он плохо спал, много курил и был не в форме. Начал нырять, увлекся, устал, но не прекратил работу. На глубине около шести метров стал терять сознание. Потерял ориентировку, все закружилось перед глазами. Он нырял за конусом. Когда увидел его, еще подумал: а ну как он выпустит свой яд, и это будет последний конус в его жизни (конус — очень ядовитая раковина). Вышел на поверхность почти без сознания, товарищи помогли ему подняться на бот.
Увидела его лицо через пару часов и не узнала: оно было неживым. Господи!..
День семьдесят восьмой. Сегодня опять ходили за кораллами. Место попалось похуже, зато рыб было множество разнообразнейших! В том числе две большие голубые красавицы из породы тунцовых. Еще на Занзибаре мы добыли раковины: несколько лямбисов, конусов и крошечных каури. Здесь достали две тридакны (у одной была роскошная фиолетовая мантия, у другой — розовая), несколько трохусов и еще кое-что. Перед рейсом прочла, что в природе существует 50 тысяч видов моллюсков. Некоторые из них вытворяют самые невероятные вещи. Гребешки, например, прыгают и плавают. Мидии могут висеть, как дирижабли. Некоторые моллюски пускают золотистую нить, из которой можно прясть тончайшие ткани. Гигантские двустворчатые работают, как фермеры: в своих мантиях они умудряются выращивать целые плантации водорослей.