Когда у нас на судне поют песню Визбора: «Два дня искали мы в тайге капот и крылья, два дня искали мы Серегу…» — Володя молчит. Это песня из его жизни.
Посетила бак, место работы АИСТа. Миша Барковский рассказал его, АИСТа, биографию. Этот прибор опробовали в пятом рейсе «Менделеева», но не было никого из его авторов, а у тех, кто с ним работал, ничего не получалось. Они ворчали — «клеветали» на прибор, как выразился Миша. В Москву летели монинские радиограммы: «Это не прибор, а…» И в этом рейсе у Монина было поначалу прежнее настроение, но, увидев АИСТ в настоящем деле, он переменил к нему отношение. Отлично, это его рабочее качество мне нравится.
Мы разговаривали, лебедка крутилась, а Миша стоял у лебедки: поднимал АИСТ из океана. «С какой глубины?» — «1200 метров». — «А теперь сколько осталось?» — «Теперь метров 500». Подошли Прохоров с Федоровым. Костя глянул: «Что-то мне не нравится угол». Миша: «И мне». Это про угол, который образует трос с поверхностью океана. И вдруг Костя посмотрел на счетчик метров: «Да он же не работает!» И едва ли не в ту же секунду АИСТ показался в воде. Костя закричал: «Показался!» Это такой термин при зондировании, когда стоящий у лебедки должен быстро переключить скорости на самую маленькую. «Вышел!» Еще один термин. На первой скорости подтянули его к краю океанологической площадки. «Стоп». Вот так спокойно предотвратили катастрофу, совершили еще один незаметный подвиг.
День восемьдесят девятый. Прибываем на остров Сокотру. По слухам, раковинный рай. На пеленгаторном мостике матросы красят облезшие железные конструкции. Вышел штурман Коля Рыжов. Одному из матросов: «Ну, Айвазовский, чистый Айвазовский!»
День девяностый. И снова конусы, трохусы, лямбисы, мурексы, оливы, тридакны, галиотисы. Ныряем, достаем, собираем на месте отлива. Витя Нейман показал, как искать каури, и теперь это основное наше занятие. Бродишь по мелкому месту, едва по щиколотку в воде, и тихонечко переворачиваешь камни. На каждом втором приклеился маленький черный моллюск со своим прекрасным блестящим панцирем. Чаще всего это серо-голубая бляшка с желтым овалом — вид, который называется «аннулюс», или желто-белая бляшка — «монета». Кажется, последние действительно служили денежными единицами. Во всяком случае, до сих пор в Новой Гвинее за связку раковин можно купить пищу, землю и невесту. Да и тут, на Сокотре, развернулась подобная торговля, а точнее сказать, обмен. Маленькие обитатели острова, увидев, за чем мы охотимся, быстро сообразили, что к чему, и натащили нам всяких раковин, получив в обмен шоколад, консервы, сигареты. Тигрисы, олени, медовые, арабика и еще целый ряд видов каури появились в моей коллекции.
Вообще это удивительная раковина. Обитатели Океании верили, что в ней живет дух богини плодородия, шепот которой можно услышать, приложив раковину к уху. На некоторых островах Тихого океана ею касаются рыболовных сетей, веря, что это принесет хороший улов. Каури дарили невестам, чтобы они могли иметь детей. Некоторые каури, такие, как ципрея беукоден и ципрея валентия, — настоящие драгоценности и стоят по нескольку тысяч долларов. Я взяла английский определитель раковин у капитана и теперь не отрываюсь от него.
Сокотра? Гористый островок. Чахлая пропыленная пальмовая рощица. Деревня, весьма похожая на наши среднеазиатские, с полусотней глиняных побеленных домов, голубой флаг с красной звездой на одном из них, невысокая башня и круглая крыша, очевидно, молельного дома. Вот и все.
Чиновники, прибывшие к нам на борт, были очень любезны, охотно пили водку и плохо говорили по-английски. На все вопросы они отвечали: «О’кей!», но, как выяснилось чуть погодя, оттого лишь, что просто ничего не понимали. Когда мы, обрадованные гостеприимством, спустили боты на воду и часть экспедиции уже сидела в них, чиновники внезапно замахали руками, и все вдруг застопорилось. Оказалось, они неожиданно поняли, что судно советское, и устроили совещание между собой, как быть дальше. Посовещавшись, они объявили решение: мы должны оформить заход через министерство иностранных дел. Но, быть может, водка оказала свое действие, а может, какая другая причина, только последовало еще одно решение: мы можем погулять по бережку, а они пока сами запросят Аден. Нам только этого и надо было. Они отправились на переговоры со своим правительством, мы — на охоту за раковинами.
Два дня экспедиция ныряла как оглашенная. Утром второго дня Аден официально разрешил нам заход, в связи с чем нам позволили еще и взглянуть на ту самую деревню, которую я уже описала. Население черное, много ребятишек, женщины в серебряных украшениях с головы до ног — не фигурально, а буквально, все исключительно доброжелательны, при том, что объясниться нет решительно никакой возможности.