За четыре следующих месяца авианосцы Нагумо пронеслись, как смерч, по Тихому океану, по южным морям и Индийскому океану. Они покрыли 80 тысяч километров и к апрелю 1942 года имели на своем боевом счету потопленными пять американских линкоров и авианосцев, два крейсера, семь эсминцев, а также торговые суда общим водоизмещением 200 тысяч тонн. При этом корабли Нагумо не получили никаких повреждений. И все-таки главнокомандующий объединенным флотом императорских военно-морских сил адмирал Ямамото не мог избавиться от беспокойства. «Если бы я мог воевать, не считаясь с последствиями, — признался он по секрету премьеру Фумимару Коноэ в 1941 году, — я бросил бы в бой все свои силы в первые шесть месяцев или год, но у меня нет ни малейшей уверенности относительно второго и третьего года войны».
Ямамото видел лишь один выход: нужна быстрая и сокрушительная победа. Если японцам удастся уничтожить ослабленный американский флот, они смогут контролировать весь Тихий океан, и только тогда империя Восходящего солнца может рассчитывать на выгодный и скорый мир. Вот почему адмирал торопил события, планируя захват американской базы на атолле Мидуэй. Он считал, что сумеет навязать американскому флоту решительное сражение и выиграть кампанию одним ударом.
3 июня 1942 года американский авианосец «Йорктаун», идя полным ходом к атоллу Мидуэй, получил радиограмму: «Самолеты противника атакуют Датч-Харбор». И хотя корабли и адмиралы, которым суждено было сыграть главную роль в этой битве, находились в 1200 милях от атолла, именно этот момент стал началом второго акта драмы — знаменитого сражения у острова Мидуэй — первого в истории морского сражения, в котором корабли каждой стороны так и не увидали кораблей противника.
Исход сражения определился задолго до того, как Ямамото смог пустить в дело свои линкоры. В нескольких горячих схватках самолеты, поднятые с американских авианосцев, потопили четыре авианосца из соединения Нагумо и крейсер, уничтожили 234 самолета и две с половиной тысячи человек. Американские потери были гораздо меньше: авианосец, эсминец, 132 самолета и 307 человек.
Когда Ямамото получил сообщение о гибели лучших японских авианосцев, он застонал от расстройства, и этот стон прекрасно показывает, как высоко ценил авианосцы японский адмирал. Его противник — командующий тихоокеанским американским флотом адмирал Нимитц — тоже высоко оценил новый класс боевых кораблей. «Его величество король Авианосец», — сказал он после Мидуэя.
Так боевая практика подвела итог споров, начавшихся в военно-морских кругах с того самого ноябрьского дня 1911 года, когда американский пилот Юджин Эли взлетел на своем самолете с настила, устроенного в носовой части крейсера «Бирмингем».
«КРЫЛАТЫЕ» МОРЯКИ И «ЛИНКОРНЫЕ» АДМИРАЛЫ
Эли прекрасно понимал, что, совершив свой взлет с корабля, он сделал лишь половину дела. Поэтому он не остановился на достигнутом и, спустя два месяца, сумел посадить самолет на настил под кормовой башней другого крейсера — «Пенсильвания».
Как это часто бывает в жизни, чисто техническое, практическое действие или изобретение будит фантазию энтузиастов, которая, в свою очередь, вызывает раздражение скептиков. Так произошло и на этот раз. Эли и его сторонники считали, что его опытами открыта эра создания кораблей, несущих на себе самолеты. Такие корабли должны были дать возможность приблизить авиацию к вражеским флотам и вражеским берегам, сделать ее участницей боевых действий флота. Им возражали многие специалисты, считавшие опыты Эли едва ли не цирковыми трюками и отказывавшиеся всерьез обсуждать вопросы боевого применения самолетов, взлетающих с кораблей.
Первая мировая война не дала сколько-нибудь убедительного опыта действий авиации на море. Но быстрое совершенствование самолетов, начавшееся после войны, заставило многих призадуматься об использовании авиации в морских сражениях. В США сторонники полковника Билли Митчела горячо доказывали, что с появлением авиации линейные корабли утратили свое значение и стали, в сущности, «декоративным украшением».
В обоснование такого мнения они приводили стремительную гибель от авиабомб трофейного германского дредноута «Остфрислянд», использованного в качестве корабля-мишени.
Скептически настроенные «линкорные» адмиралы не без оснований указывали Митчелу, что быстрое потопление «Остфрислянда» мало что доказывает: до бомбардировки с воздуха он был основательно поврежден артиллерийским огнем американских линкоров, тренировавшихся в стрельбе по нему; он неподвижно стоял на якоре; он не стрелял по атакующим его самолетам; наконец, на нем не было команды, которая бы вела борьбу за живучесть.