Автобус мчится по многопролетному арочному мосту через реку Фудзи, впадающую в море. Река обмелела, но по широким галечным россыпям видно, как разливается она в половодье.
Снова туннель — Камбара, и сразу же за ним резко меняется пейзаж. Кажется, хребты, через которые пробуравлены туннели, отделяют друг от друга районы с совершенно разными климатическими условиями.
Далеко ли отъехали от Иокогамы, где только-только распускались деревья, а уже совсем другой воздух. На склонах гор разбросаны крошечные деревушки — серые домики с черепичными крышами, — и у каждой деревушки участки мандариновых садов. Деревья усыпаны желто-оранжевыми плодами, и сопки кажутся желтыми от мандариновых россыпей. От домиков к террасам садов ведут примитивные канатные дороги, по ним скользят корзины, наполненные плодами. Мы дивимся трудолюбию японских крестьян, создавших на бесплодных скалах плодоносящие сады — сады, так мало дающие самим труженикам.
Туннель следует за туннелем, поле — за полем, деревушка — за деревушкой. Вот идет за плугом крестьянин. Тянет плуг не лошадь, а трактор величиной с дворняжку. Потянулись огороды, парники под пленкой, рисовые поля. На буграх, занимая каждый свободный участок земли, закрепились темно-зеленые волны чайных плантаций.
— Хикари! — восклицает вдруг шофер, показывая в сторону железной дороги.
Мы видим, как наперекрест нашему пути по высокой эстакаде летит стремительный поезд Токио — Осака, прозванный за скорость (250 километров в час) «Хикари» — «Молния».
На едва различимом отсюда берегу моря вырисовываются дымные контуры большого города. Это Симидзу — крупнейший порт восточной Японии.
Еще одна остановка — на лагуне Хаманака. Здесь туристская станция. Оборудованы видовые площадки, бары, магазинчики, разбиты цветники, в закусочной установлено несколько цветных телевизоров.
Началась префектура Аичи. Снова, будто приехали в другую страну, на горах апельсиновые рощи, но все деревья еще упакованы под сетками. В Нагое оказалось еще холоднее, а в префектуре Сига на горах мы увидели снег.
Спускаемся в долину, становится теплее. Мчимся навстречу зареву огней Осаки. Справа — холмы Сенри-Хиллс, на которых шумела и сверкала Всемирная выставка «ЭКСПО-70». И сейчас видны Башня Солнца и другие оставшиеся павильоны. А вот и Осака. Мчимся над россыпью разноцветных, переливающихся реклам, широкими реками автомобильных огней, черными пустотами неосвещенных переулков. Через несколько минут мы уже в Кобе — так и не заметили, когда проскочили один и въехали в другой город. Да они практически и не разделены между собой, как Токио и Иокогама, как многие другие города современной Японии.
Автобус съезжает с Хайвэя, но прежде чем покинуть скоростную трассу, мы останавливаемся у контрольного поста — «Толл-Гэйт». Шофер на ходу протягивает через окошечко руку и вручает чиновнику восемь с половиной тысяч иен — это плата за пользование скоростной дорогой. Кстати, на полпути он уже платил примерно такую же сумму.
Добираемся до порта, и здесь шоферы узнают, что нашего теплохода еще нет. Обескураженные, они везут нас обратно в город. Им надо закончить нелегкий рабочий день, а для этого следует куда-то определить сорок с лишним пассажиров. Не на улицу же нас высаживать! Выданные в Иокогаме пропуска не дают нам права быть нигде, кроме как в автобусе или на судне. Выйти на улицу — значит незаконно перейти границу! А день субботний, никакие конторы не работают. Шоферы ставят автобус в темном переулке и куда-то надолго исчезают. В автобусе скучно. Кое-кто уже дремлет, кто-то вспомнил о горячем борще. Сейчас бы помыться, поесть, отдохнуть — и ничего больше не надо.
Но вот наконец возвращаются Аизава и Немото. С плохо скрытым раздражением — тоже устали! — садятся они на свои места. Через четверть часа мы снова в порту, на пирсе. Здесь, оказывается, стоят два наших родных дальневосточных теплохода — «Алишер Навои» и «Николай Карамзин». На один из них мы просимся на ночлег, а назавтра прибывает и наш «Иван Котляревский».
КОНТЕЙНЕРЫ НА БОРТУ
Тяжелая четырехугольная рама опускается, накрывая контейнер. Специально направляющие лапы скользят по углам стального ящика, фиксируя направление рамы. На секунду ослабли тросы и тут же снова натянулись, поднимая раму вместе с плотно прилипшим к ней контейнером над причалом. Огромный кран-портайнер распростер над судном стрелу, которую можно вполне назвать и пролетом висячего моста. Ящики двадцати- и сорокафутовой длины кажутся миниатюрными на фоне этого сооружения, созданного специально для их выгрузки и загрузки.