Капитан Кравец стоял, вцепившись руками в планшир мостика. В такой момент голос его неожиданно приобрел спокойствие и мягкость.
— Всех на аврал в трюмы! — скомандовал он старшему помощнику Владимиру Алексеевичу Кожухову. Потом поднял трубку телефона и позвонил в машинное отделение: — Держать заданные обороты. — Повернулся к рулевому и сказал совсем негромко: — Постарайся вывернуть против волны.
На море же творилось невообразимое. Скорость ветра достигла 45 метров в секунду, давление упало до 975 миллибар. Огромные, в пятнадцать — восемнадцать метров высотой, валы, покрытые белой пеной, чередой надвигались на судно из мглы, наступившей от густого тумана и водяных брызг.
Во втором трюме сдали крепления. Все шестнадцать контейнеров зашевелились. Шестнадцать двадцатитонных тяжеловесов двинулись к борту, а при следующем наклоне корпуса поползли в обратную сторону.
Боцман Алексей Ищенко, матрос Иван Галенко и плотник Анатолий Савинский вместе с грузовым помощником Игорем Поповым спустились в трюм.
Под ногами — неустойчивая, скользкая палуба, перед глазами — хаос, треск, визг стали, искры, высекаемые резкими ударами. Тут бы, кажется, бежать, куда глаза глядят, лишь бы не придавило. Но бежать — значит, погубить судно, товарищей и себя.
Боцман Ищенко на море тридцать лет, бывал во всяких переделках, но такого он еще не видел. «Испугался?» — спросил я его после. Он усмехнулся в ответ. В молодости боцман был отличным боксером. Вот так же, наверное, глядел он, выходя на ринг с неизвестным, сильным противником. Но там он мог проиграть товарищу, здесь, в море, проигрывать нельзя.
Анатолий Савинский родился в Ленинграде, там же встретил войну, блокаду. Отец его умер от голода, мальчишка работал, помогая взрослым, и выжил. Многое видел, и смелости ему не занимать.
— Боцман, что делать? Давай, я первый!
Иван Галенко, уроженец Кубани, войну встретил десятилетним мальчишкой. А в тринадцать он уже пахал землю на «ЧТЗ», с трудом ворочая рычаги. Он и сейчас невысок ростом, Иван Александрович, но мужеством был под стать товарищам, с которыми вышел на аврал. Про Ивана мне рассказывали, как он однажды ехал в такси, потом подсели еще двое на заднее сиденье. Попросили свернуть в переулок, там один выхватил нож и замахнулся на шофера, требуя деньги. На Ивана бандиты не обращали внимания — невелик ростом мужичок, просидит! А Иван, не рассуждая, схватил бандита за руку, вывернул нож, правда, и сам сильно порезался. Шофер, ободренный смелостью спутника, навалился на другого… Бандитов сдали в милицию. Иван Галенко получил благодарность.
Вот такие люди и вышли на аврал — спасать судно.
— Ваня, прыгай! — крикнул боцман, когда один из контейнеров пополз на них по накренившейся палубе.
Словно кошка, прыгнул на ящик Галенко, чудом закрепился наверху, набросил гак с тросом. Боцман вскарабкался на контейнер с другого конца и тоже набросил гак. Контейнер помчался к другому борту. Моряки, оседлавшие его, держались за гладкую сталь, словно имели внутри себя мощные магниты. Сорваться — значило попасть между молотом и наковальней. Они не сорвались. А другие в это время ухватили тросы и зацепили их за рымы. И через несколько минут один из «бешеных» контейнеров был обуздан, как бык, которого держат цепями за кольцо, продетое в ноздрю.
За первым ящиком — второй, потом третий, четвертый… И так до тех пор, пока не были укрощены все шестнадцать. А в это время заканчивали схватку в других трюмах и на палубе мотористы под командованием старшего механика Копылова, матросы во главе со старшим штурманом Кожуховым и первым помощником капитана Майстером.
Шторм принес судну немалый урон, но он же стал проверкой коллектива на морскую выучку и прочность.
Но побеждать штормы — это совсем не значит любить плохую погоду. Вот отчего хмурится капитан, глядя на завихрения циклонов, четко отпечатавшиеся на синоптической карте. А по палубе идет широкоплечий человек со связкой скоб в руке — боцман обходит контейнеры, ищет слабые места, чтобы закрепить их до того, как грянет нежелательная «полундра».
ДАЛЕКО ОТ ДОМА
Да, какой бы ни была погода, жизнь экипажа идет своим чередом. По неизменной морской традиции сменяются вахты в машине и на мостике, каждый час звучат склянки, каждый вечер в столовой и кают-компании проводятся занятия с командой. Каждый вечер, без исключения. Сегодня это политическая учеба, завтра — занятие университета культуры, потом — технический минимум, политинформация, производственное совещание. Пожалуй, с точки зрения неуклонного выполнения распорядка дня моряки едва ли не самая организованная часть рабочего класса.