Алексей Иванович снова посмотрел в щель. К посту подходила докторша. Разумеется, важно было не то, кто подходил, а как подходил. Инесса Павловна шла, крадучись, поминутно оглядываясь и заметно волнуясь. Даже очки она забывала поправлять, и они съехали на самый кончик блестевшего от переживаний носа.
Белогрибов деликатно, пальчиком, разбудил старпома. Оба впились глазами в щель, напряженно вытянув шеи.
Докторша быстро открыла дверцу пожарного поста, схватила сверток и с несвойственной ей живостью бросилась по трапу вниз. Старпом и завпрод взглянули друг на друга.
— Дела-а!
Через полчаса Николай Николаевич с самым официальным видом зашел в лазарет. Очутившись в царстве марли, пузырьков, таинственных и блестящих инструментов, он немного оробел и неуверенно сказал Инессе Павловне:
— Мне бы давление того… проверить.
— Пожалуйста. Снимайте китель.
Давление в самом деле оказалось повышенным. Старпом удрученно сказал:
— Так я и знал!
— А что случилось?
— Ну как же! — Старпом театральным жестом вознес кверху руки. — Как не будет у меня повышенным давление, когда на судне такое творится! То матросам привидение видится, то комплект постельного белья пропал, а теперь вот еще покушение на завпрода…
Инесса Павловна начала краснеть.
— Покушение на завпрода? — в замешательстве переспросила она, продолжая наливаться краской.
Старпом испытывал инквизиторское наслаждение, наблюдая мучения своей жертвы.
— Ясно, что этого не мог сделать интеллигентный человек. Взять нас с вами, — продолжал вслух рассуждать он. — Разве стали бы шантажировать человека из-за какой-то презренной колбасы?.. Что с вами, Инесса Павловна? Вам плохо?..
Он открыл дверцу холодильного шкафа с лекарствами.
— Что вам дать?
Но на этом мучения Инессы Павловны не кончились. Во время ужина буфетчица поставила перед нею сразу два вторых. Докторша, поправив очки, заметила:
— Валя, ты ошиблась. Зачем мне, гм… два вторых?
Буфетчица досадливо двинула плечами:
— Старпом велел вам два вторых подавать. Ему кажется, будто вы не наедаетесь.
Инесса Павловна начала было краснеть, но тут ей пришла в голову занятная мысль: почему бы не воспользоваться случаем. И с видом кающейся грешницы она сказала:
— А ведь он прав. Фигуры у меня нет, беречь нечего. А во время качки так есть хочется! Я одно второе съем, а другое унесу в каюту.
А у Николая Николаевича в это время произошел новый разговор с матросом Костей Хваткиным. На том же самом месте, у трапа, ведущего на мостик.
— Вот, — сказал Хваткин, — нашел на палубе, — и протянул старпому дамскую сумочку величиной с мужской портсигар. — У всех наших женщин спрашивал — ничья!
— Любопытно, — сказал Николай Николаевич. — Так говоришь, ничья? Ладно, разберемся!
У старпома на судне имелся враг. Это был четвероногий друг человека, пес, по кличке Пшелвон, принадлежащий начальнику рации.
Автором, служившим на разных флотах, замечено, что никто так не любит животных, как моряки. У рыбаков обычно «прописаны» на судне собаки, у моряков загранплавания — обезьянки, у военных моряков — медвежата. Трудно найти судно, на котором не жило бы на правах сына экипажа какое-нибудь четвероногое существо. А ведь на корабле мало для этого условий: порой и людям там тесновато. Но моряки охотно мирятся с дополнительными неудобствами: животные напоминают им о земле, о доме.
Породу Пшелвона не мог определить даже его хозяин, тем не менее собачки эти всеми любимы: маленькие, лохматые, звонкоголосые. Мордочка у Пшелвона заросшая, только черные глаза и мокрая резинка носа блестят из густой белой шерсти. Жил он в радиорубке среди аппаратуры и писка морзянки. На верхнюю палубу песика выпускали редко, только в определенные моменты его собачьей жизни, и поэтому Пшелвон немного скучал. Постоянных гостей радиорубки — капитана, помполита, штурманов — он приветствовал с такой бурной радостью, что даже пускал лужицу, которую с добродушным ворчаньем тут же вытирал начальник рации.
Николай Николаевич не любил собак вообще, а на своем судне — в особенности. Пшелвон догадывался об этом и во время визитов старпома в радиорубку прятался под стол. Но сегодня старпом оказался удивительно любезен: он поманил Пшелвона куском копченой колбасы и, придав своему голосу как можно больше ласки, сказал: