— Пшелвон, иди сюда!
Песик сначала недоверчиво выглянул, затем, цокая коготками по линолеуму, вышел на середину рубки. Старпом вынул из кармана найденную Хваткиным сумочку и сунул ее под нос собаке. Пшелвон обиженно тявкнул и попятился.
— Нюхай, дурак, нюхай! — потребовал старпом, сменив политику пряника на политику кнута.
Радист Володя Тетрадкин, поняв замысел Николая Николаевича, взялся помогать ему. После получасовых увещеваний и угроз они вынудили-таки собаку понюхать сумочку. И сразу Пшелвон решительно направился к двери.
— Ты смотри! — удивился Володя. — У него, оказывается, задатки ищейки. А кого это вы ищете, Николай Николаевич?
— Пока секрет.
В коридоре Пшелвон остановился растерянный: на него нахлынула сразу масса запахов, и среди них — такие родные запахи каюты начальника рации и камбуза. Но старпом сунул ему под нос сумочку и приказал выполнять возложенную на него командованием судна задачу. Пшелвон вздохнул и затрусил вниз по трапу. У каюты доктора он остановился, энергично пролаял и с вожделением уставился на карман старпомовского кителя, в котором лежал его собачий гонорар — кусок колбасы. Николай Николаевич возмущенно сказал:
— Куда ты привел меня, глупый пес? Здесь же доктор живет. А тебе надо «зайцев» ловить! К тому же Инесса Павловна в кают-компании ужинает и сейчас в каюте никого нет.
Пшелвон завилял хвостом, словно говорил: мое дело найти, а там как хотите.
Старпом подумал, достал свой ключ-«вездеход» и открыл дверь. Нашарил выключатель. Вспыхнувший свет пролил свет на многое. На столе поблескивал нож, на диване лежало искомое «белое и мохнатое». А под ним распростерлось человеческое тело.
ОДИССЕЯ ПЕНЕЛОПЫ
Листочки.
После строчек листочки.
Не стану больше испытывать терпение читателя: тайна «белого и мохнатого», а также причины повышенного аппетита доктора будут раскрыты в этой главе. Но для этого нужно нам покинуть на некоторое время теплоход «Камчатка», следующий по своему курсу, и вернуться на землю и в старый год. Итак, время действия — весна, место действия — город-порт.
Весна! Становятся длиннее дни и очереди в кафе-мороженое, с юга прилетают ласточки, в обратном направлении устремляются отпускники; расцветают цветы и процветают цветочницы. В садах и парках птицы пробуют голоса: идет генеральная репетиция перед летними концертами. Город белится, красится, одевается в кумач: впереди Майские торжества. В воздухе разлито бодрящее, праздничное настроение, и, заражаясь им, люди становятся энергичнее, красивее, моложе. Они с энтузиазмом трудятся на предприятиях и в учреждениях — на субботниках высаживают деревья и цветы; с веселыми шутками толпятся возле продавца надувных резиновых шариков; мужчины прицениваются к спиннингам, женщины — к босоножкам. На улицах сняты с консервации автоматы с газированной водой, и около них, весело фыркающих, выстраиваются жаждущие.
Весна! Раньше всех ее почуял беспокойный народ — спортсмены. Запрятаны в чуланы лыжи, клюшки, извлекаются на свет мячи, теннисные ракетки, городки. Автомотовелогонщики выводят из гаражей свои застоявшиеся машины. Гребцы, немало торжествуя, на лодках обновляют путь. На стадионах чинят скамейки и выращивают траву; футболисты и болельщики находятся в полной боевой готовности. Многолюдно становится и на городском пляже, где наиболее нетерпеливые уже принимают солнечные ванны. Глядя на не загоревших еще девушек в мини-платьях, вспоминаешь знаменитый моностих В. Брюсова: «О, закрой свои бледные ноги!»
Весна! По асфальтовым дорожкам скверов с сановитым видом разъезжают младенцы, сменившие колыбели на коляски, в них добровольно впряглись мамы и — гораздо реже — папы. Чинно сидя на скамейках, греются на солнышке пенсионеры с газетами. А молодежи не сидится! Она уходит в походы, занимается спортом, влюбляется. Последнее обстоятельство приводит к тому, что в загсах катастрофически увеличивается приток заявлений.
Все это характерные признаки весны в нашем городе. Однако картина станет исчерпывающей лишь в том случае, если мы упомянем еще об одном факте. Когда студентка Люба пускает в ход крем от веснушек, это самый вернейший признак того, что весна на носу!
Любовь Капелько была воспитанницей детского дома и, видимо, потому выросла не только свободолюбивой, но и неистощимой на выдумки и никогда не унывающей. Длинная, рыжеволосая, веснушчатая, с вечно ободранными худыми коленками, она была заводилой и атаманшей у детворы и «трудным» ребенком у педагогов. Училась она, правда, неплохо, но зато ей ничего не стоило, например, принести в класс кошку или набросать в чернильницы карбид и с интересом наблюдать затем извержение непроливашек. Учителя, немало хлебнувшие горя с Любашей, немало потом удивились ее заветной мечте — стать учительницей. Эта мечта и привела Любу в университет. Тот, кто думал, что там-то она остепенится, ошибся. По-прежнему она была заводилой у студентов и «трудной» девушкой у преподавателей.