— Непостижимо! — только и сказала Инесса Павловна.
Ей действительно трудно было постичь все услышанное. Инесса Павловна была очень правильным, очень положительным человеком. Свой единственный необдуманный поступок она совершила еще в пятом классе, когда дала списать соседке по парте контрольную по математике. Потом она осудила этот свой поступок на пионерском сборе и в последующие тридцать лет жизни не совершила ни одной ошибки. Инесса Павловна была исключительным человеком. Она делала все, к чему ее призывали: хранила деньги в сберегательной кассе, выключала, уходя из дому, электробытовые приборы, летала самолетами Аэрофлота, выписывала газеты и журналы. Всякие, даже самые малейшие отступления от правил ее всегда пугали. Однако Инесса Павловна была еще и очень мягким, добрым человеком. Вот почему, пожурив Любу, она тут же задумалась над тем, как помочь ей.
Любу, как видно, не волновало будущее. Она разулась и залезла с ногами на диван, подремать.
— А почему вы именно ко мне зашли? — спросила вдруг докторша.
— Вы показались мне симпатичной и доброй, — пробормотала Люба, уже засыпая. — Вы похожи на маму.
Эта фраза окончательно покорила Инессу Павловну, большое и любвеобильное сердце ее дрогнуло. Она укрыла Любу, положила ей под голову подушку, прошептала:
— Сумасшедшая девчонка!
Так и стали они жить-поживать в каюте, неприятности наживать. Собственно, неприятности наживала докторша. Инесса Павловна и Любовь были совершенно разными людьми. Это о них сказал поэт: «Волна и камень, стихи и проза, лед и пламень не столь различны меж собой». Причем, «волна, стихи и пламень» явно одолевали «камень, прозу и лед» — Инесса Павловна под влиянием своей молодой и бойкой подопечной стала нарушать одну за другой священные заповеди. Начала с «не укради»: тайком взяла для Любы комплект постельного белья. Когда во время шторма у «зайца» развился волчий аппетит, доктор после долгой внутренней борьбы, терзаясь угрызениями совести, приняла участие в шантаже завпрода, прошедшего по сценарию Любови. К счастью, до нарушения заповеди «не убий» дело не дошло.
Все кончилось в тот прекрасный вечер, когда Люба вышла на верхнюю палубу «подышать» и потеряла сумочку. Тогда-то Пшелвон и пошел по следу…
ДОПРОС С ПРИСТРАСТИЕМ
Теперь я хочу слышать от вас всю правду. Как вы сюда попали?
— Садитесь.
— Спасибо, я постою.
— Я сказал: садитесь!
— Спасибо. Скажите, что со мной будет?
— Вопросы здесь задаю я. Ясно?
— Ясно. Больше не буду.
— Закуривайте.
— Спасибо, не курю.
— Фамилия?
— По мужу Химкина, Любовь Ивановна.
— Я спрашиваю о вашей фамилии.
— Капелько.
— Итак, Любовь Химкина по кличке Капелька…
— Какая еще кличка?! Это моя девичья фамилия!
— Попрошу ваши документы.
— У меня только профсоюзный билет. Он в сумочке, которая перед вами.
— М-да… Хорошая работа… Совсем как настоящий.
— Что вы этим хотите сказать?
— Повторяю: вопросы здесь задаю я. Род занятий?
— Учительница.
— Допустим. Но на «Камчатке» школы нет. С какой целью прибыли на судно?
— Мне нужно попасть на плавбазу «Пермь». Мне сказали, что вы к ней идете.
— А туда зачем?
— У меня там муж.
— Фамилия.
— Химкин.
— Род занятий?
— Помощник капитана. Не помню, какой по счету.
— Так и запишем: не помнит, какой по счету муж…
— Не муж, а помощник! Не искажайте мои слова!
— Ах, значит, не муж, а помощник. Сообщник, значит? Понятно.
— Да нет, муж! Что вы меня путаете?
— По-моему, гражданка Химкина, вы сами окончательно запутались. Отвечайте, с кем на судне, кроме доктора, вступали в сношения?
— Какие еще сношения?
— Ясно какие — преступные!
— Вы с ума сошли! Выбирайте выражения, или я не стану отвечать на ваши… странные вопросы.
— А вам не кажется, что ваше более чем странное появление на судне дает мне право задавать такие вопросы?
— Вообще-то… может быть. Но подозревать меня в каких-то там преступлениях — это уж слишком!
— Ну хорошо. Попробуем сначала. Кто вы? Как попали на судно?
— Я безбилетный пассажир, «заяц».
— Что и требовалось доказать. Ну, и как вы дошли до такой жизни?
— По мужу соскучилась…
— Вот те на́! Молодожены, что ли?