Люба и Хижняк остались одни.
— Как ваше самочувствие? — спросила она.
— Да ничего…
— А может, болит что-нибудь все-таки?
— Да нет. С чего вы взяли?
— Эх, Хижняк, Хижняк! Будь вы помоложе, я бы рассказала вам, для чего люди учатся. Но ведь вы это и сами прекрасно знаете, и своему сыну, когда он притаскивает двойку, втолковываете.
Артем Денисович возвышался даже над высокой Любой, и свои гневные тирады она бросала снизу вверх. Потом догадалась усадить его, оставшись сама стоять, и сразу почувствовала себя на высоте положения.
— Мало того что вы сами не ходите на занятия, вы и другим пример показали. А ведь вы бригадир, воспитатель, так сказать!..
Расчет оказался точным. Хижняк вскинул голову, спросил:
— Неужто бросили? Кто? Наверняка Саша Молочный… А еще кто?
Люба назвала несколько фамилий.
— Ну, я им покажу, чертям! Ишь что выдумали! Так им, дуракам, повезло: школа на судне! Раньше мы об этом и не мечтали. А они учиться не хотят… — бормотал Хижняк, торопливо обуваясь. — Вы посидите минутку, я сейчас.
Ждать пришлось не минутку, а добрый час. Но не напрасно. Хижняк воротился сияющий и торжественно объявил:
— Внушение сделал — будут ходить! И не только моя бригада, все.
— Спасибо, Артем Денисович. Только знаете, что меня еще мучит…
— Что?
— Дисциплина на уроках стала хромать. Вот когда вы ходили на уроки, другое дело было…
— Обеспечим, Любовь Ивановна, обеспечим, — с готовностью сказал Хижняк, еще не подозревая, что попался. — Беру это дело на себя!
Когда Люба собралась уходить, Хижняк вдруг весело подмигнул ей:
— Ну и хитрая же вы, Любовь Ивановна!
Люба пожала плечами: дескать, а что остается?
— Только не пойдет у меня алгебра. Хоть убей, не пойдет!
Люба ответила Хижняку его же словами:
— Беру это дело на себя!
Рябинкин, находясь в великом смущении после разговора с Любой, вышел на верхнюю палубу. У левого борта качался на волне пришвартованный СРТ. Весь, от клотика до палубы, обледенелый траулер словно прибыл из Снежного королевства. Шла сдача улова. Рябинкин постоял возле бункера, глядя, как рыба смывается водой из шланга, исчезает в горловине. Дальнейший путь хека вплоть до превращения его в мороженую продукцию шкраб представлял себе смутно, как, впрочем, и работу матросов-морозильщиков. Его познания в этой области не шли дальше хранения продуктов в холодильнике «Бирюса», стоявшем на кухне в родительском доме.
Рябинкин из любопытства пошел следом за рыбой. Первым делом она попадает в «душ», устроенный во вращающемся барабане, затем, умытая, высыпается на бесконечную дорожку конвейера и едет дальше. Вперемешку с хеком на резиновой ленте лежат красивые, но ненужные предметы из обихода Нептуна: бородатые раковины, трясущееся желе медуз, гирлянды водорослей, синие пупырчатые крабы… Матрос длинной палкой с гвоздем на конце отбрасывает прилов в сторону.
Дежурный слесарь, бездельничающий в ожидании поломок, собирает крабов и кидает их в бочку с забортной водой. Туда же опускает шланг с горячим паром. Через несколько минут крабы сварились, и слесарь, ловко орудуя ножом, разделывает панцирь на ногах и клешнях, со скучающим видом пресыщенного гурмана жует редкий в наши дни деликатес. Отдал должное крабу и шкраб. Потом отправился дальше.
Кто сказал, что пекло там, где горячо? В помещении, куда попал Рябинкин, стоял лютый холод. Но это была настоящая преисподняя. Матросы-морозильщики с заиндевелыми бородами, в грубых свитерах и длинных резиновых фартуках работали как черти. Они хватали рыбу, сыплющуюся сверху по желобу, мигом набивали ею противни, на мгновение опускали в ванну с каким-то раствором, вынимали и ставили на полки железного сооружения, напоминающего этажерку. Едва «этажерка» наполнялась, как ее отправляли в морозильную камеру. Одна партия рыбы еще только ехала на морозку, другая в это время уже выезжала из камеры. Противни с грохотом выбивались по принципу изготовления детских куличей из песка, и пластины из смерзшихся рыб, покрытые глазурью, мчались по транспортеру к упаковщикам. Те быстро сооружали из картонных заготовок коробку, кидали в нее два блока хека, с невероятной скоростью обвязывали ее стальной проволокой и отправляли в трюм. Там росли монбланы из коробок с готовой продукцией.
Работали морозильщики молча, быстро и, как показалось Рябинкину, зло. Потухшие окурки прилипали к губам, лица у всех красные, напряженные, движения стремительные и автоматические. Это были поистине адские морозильщики!