— Ящче один, — прокомментировал боцман…
А теперь субмарина возвращалась домой. Сияющее море ласкало ее крутые борта. Командир стоял на мостике, курил. Он был чисто выбрит, пуговицы на кителе горели, как море на солнечной дорожке. Свежий подворотничок резко выделялся на худой темной шее.
— Штурман, — задумчиво говорил он, стряхивая пепел с папиросы, — идите-ка отдыхать. Вы заслужили это.
— Скоро база, товарищ командир, я хочу почту посмотреть.
— Ждете писем?
Каждый раз, возвращаясь из похода, он ждал письма от Веры. «Богя, я буду любить тебя всегда».
— Признаться, — рассуждал командир, — прошлой ночью вы меня чуть не свели с ума. Я даже не знал, что с вами делать. Кстати, по какой звезде вы определились?
— По Веге, товарищ командир.
— Вега? Это первая звезда в созвездии Лиры?
— Так точно.
— Вега… Вега, — повторял командир, — счастливая звезда. Красиво звучит… Вега.
Они помолчали. Мерно работали дизели, мягко шелестело море, облизывая бока подводного корабля. Командир стал заталкивать окурок в пепельницу.
— Ну, добро, — сказал он, — оставайтесь на мостике, я пойду готовить отчет о походе.
— Есть.
Командир спустился вниз. Проходя мимо штурманского стола, он увидел несколько листков бумаги, испещренной цифрами. Каллиграфически четкие столбцы цифр, видно, что кое-где ломался карандаш. Вдруг мохнатые брови командира озадаченно дрогнули: во всех решениях значилась другая звезда, Беллатрикс, третья звезда в созвездии Ориона.
Петр Сажин
СТАКАН ЧАЮ
Из книги „Севастопольская хроника“
В конце августа 1941 года положение под Одессой резко ухудшилось: превосходящие силы противника оттеснили поредевшие полки Приморской армии к стенам города. Двадцать пятого августа дальнобойная артиллерия противника дала первый залп по порту. Это случилось в девятнадцать часов пять минут, и с этого часа вражеские пушки систематически обстреливали вход в порт, причалы и всю территорию. Порт для Одессы — единственное окно в мир. Сюда приходило пополнение, оружие, боеприпасы; здесь у причалов швартовались санитарные транспорты, приходившие за ранеными. В эти же дни Одесса осталась без воды: Беляевка, откуда город получал воду, попала в руки противника.
Стояла жара. Небо, не мытое дождями еще с весны, было безоблачно, высоко и раскалено. В городских скверах и на бульварах никли сомлевшие на горячем южном солнце, слабеющие от безводья цветы. По улицам носился горячий ветер с Леванта. Духота хватала за горло… Пить! Пи-ить!
Комендант гарнизона издал приказ: во всех домах, в каждой квартире перекрыть и опечатать краны и бачки и запретить поливку цветов. Сникли люди. Сникли розы. Понурились дома.
На осажденный город была накинута петля — лассо из девяти вражеских дивизий и трех бригад. Причем одна танковая. Девять дивизий и три бригады против трех дивизий Приморской армии и нескольких отрядов моряков!
С каждым днем накал сражений за Одессу достигал апогея — кровь лилась по обе стороны с почти трагической щедростью. Стремясь во что бы то ни стало взять город любой ценой, противник не прекращал боев даже для уборки трупов — на передовые линии и на город неслось зловоние.
Защитники Одессы обороняли город с такой отвагой, что классическое сравнение «они сражались, как львы» уже не звучало. Сражались, несмотря на то что ряды их катастрофически редели с каждым боем, а обороняемая территория уменьшалась подобно шагреневой коже.
Знаменитый Воронцовский маяк, некогда друг кораблей, приближавшихся к порту, неожиданно стал пеленгом — привязкой для пушек противника, обстреливавших порт. Военный совет приказал взорвать его.
Дан был приказ найти воду городу и гарнизону и построить причалы с другой стороны Одессы — в Аркадии.
Инженерные части, не щадя себя, работая днем и ночью, пробурили около шестидесяти артезианских скважин и построили в Аркадии причалы. Однако воды все равно не хватало: за нею стояли длинные очереди у колонок, в жару, невзирая на бомбежки и свист снарядов… И аркадийские причалы были хлипкие: грузы и раненых приходилось порой переваливать по нескольку раз — из автомобилей в катера, из катеров на борт судна. Особенно мучались с ранеными — их приходилось «перенянчивать» раза по три. И санитары выкладывались совершенно, и бедняги раненые…
В начале сентября подошедший на близкое расстояние противник повел систематический обстрел не только порта, но и города. Жертвы среди гражданского населения росли с каждым днем. Тяжко было гарнизону — за спиной большой город с тремястами тысячами женщин, стариков и детей. Одни из них не успели эвакуироваться, другие в свое время не решились расстаться с насиженным гнездом и всяким хламом, третьи верили, что город не сдадут, и сознательно избегли эвакуации.