И вот уловили, сволочи!
И все же что за повреждения у «Ташкента», если Ерошенко затребовал помощь? К чему готовиться?
Экипаж эсминца гудит. Всех беспокоит: что с лидером? Ворков делает запрос на базу об обстановке. Ответа нет. Ну что ж, приказ сигнальщикам «смотреть в оба!» и всем боевым частям «мух не ловить!».
В нетерпеливом ожидании событий время всегда течет лениво… Но вот сигнальщики докладывают, что на горизонте впереди по курсу черная полоска дыма.
Приказ рулевому держать на дым. Вскоре опознается «Ташкент». Не успевает Ворков дать приказание радистам запросить лидер, в какой помощи он прежде всего нуждается, как на мостик приносят радиограмму:
«Командир лидера «Ташкент» просит идти полным ходом. Корабль погружается. Оперативный дежурный штаба базы».
Ворков переводит ручки на самый полный, в Новороссийск оперативному дежурному штаба базы летит радиограмма: «Сообразительный» полным ходом идет к «Ташкенту».
Сдерживая миноносец, чтобы он не развил большой волны на малых оборотах, Ворков приблизился к лидеру.
Боже, что стало с красавцем «Ташкентом»!.. Нос погрузился в воду, корма приподнята, и в ней огромная дыра.
Корабль не держится на курсе, рыскает, идет, как слепой, по пологой кривой. Стонет. Черный дым стелется над ним. А на юте полно людей: раненые с окровавленными повязками, женщины, дети…
За год войны немало повидано: и буксировка «Беспощадного» от Тендры с оторванным носом, и походы к Констанце, к Одессе, к Феодосии… Но такого… Ворков понял, что положение у лидера просто трагическое. Меж тем командир «Ташкента», слегка осунувшийся после бессонной ночи и только что закончившегося боя с фашистскими самолетами, выглядел спокойным. Только обострившиеся скулы да глаза выдавали тот внутренний огонь, каким горел Ерошенко.
«Что вам в первую очередь необходимо? Сообщите скорее», — спросил Ворков.
Ответный семафор гласил:
«Имею две большие пробоины. Затоплены румпельное отделение, третий и пятый кубрики, первое и второе котельные отделения. Вода медленно поступает в корабль. Близко не подходите, управляюсь машинами».
Через пять минут новый семафор с лидера: «Пока буду идти своим ходом. Приготовьтесь взять меня на буксир. Сообщите свое место».
«Сообразительный» сообщил свое место и подошел ближе. Отняв от глаз бинокль, Ворков подумал, что он на месте Ерошенко попросил бы в первую очередь снять раненых — ведь у него их, вместе с эвакуированными женщинами и детьми, около двух тысяч! Да воды в помещениях под тысячу тонн! Кстати, а куда он, Ворков, денет раненых и эвакуированных?! На шкафутах лежат двенадцатидюймовые снаряды для 35-й батареи, которые он должен еще доставить в Севастополь после того, как будет оказана помощь «Ташкенту». Четыре кубрика забиты зенитным боезапасом. Этот груз тоже для осажденного Севастополя.
…Новороссийск только что сообщил: на помощь «Ташкенту» идут торпедные катера и эсминец «Бдительный». Помощь — это очень хорошо. Однако нельзя терять времени: простым глазом видно, что положение «Ташкента» не просто тяжелое, но катастрофическое.
Ворков послал новый семафор Ерошенко:
«Нужно ли снимать раненых? Как ведет себя корабль? Поступает ли сейчас вода?»
Ерошенко не ответил — очевидно, обстановку выясняет.
Ворков махнул рукой на то, что и как подумает о нем Ерошенко, и послал ему семафор:
«До берега двадцать шесть миль, курс в ближайшую точку 60°. Считаю целесообразным снять раненых».
На этот раз ответа долго ждать не пришлось — тотчас же последовал семафор с «Ташкента»:
«Подходите к борту для снятия раненых».
…В книге контр-адмирала Воркова «Флаг на гафеле» помещен снимок: «Сообразительный» у правого борта «Ташкента». Снимок сделан в момент перегрузки раненых и приема эвакуированных с «Ташкента» на эсминец. Снимок не совсем удачный — он не рассказывает о главном: с одной стороны, о трагизме положения, с другой — о триумфе морского братства.