Между прочим, после нас ни один миноносец, насколько мне известно, не перевозил столько людей за один раз!
На следующий день жизнь приготовила нам такое, что переход с перегрузкой показался нам цветиками.
Было около десяти часов… А впрочем, об этом вы сможете прочесть в моей книге. Я хочу лишь сказать, что нас в этом испытании выручила боевая выучка. А создавали мы ее во всех условиях и учения проводили всегда и везде.
В этот день я, как всегда, встал с рассветом. Люблю раннее утро — оно везде хорошо: и в лесу, и в городе. Но особенно прекрасно утром в двух местах: в горах и в море. Вы видели когда-нибудь, как просыпается море?
Я кивнул. Он продолжал:
— На этот раз мне не понравилось, что с Сахарной головки «борода» сползает, — значит, небо будет в облаках и надо ухо держать востро, немецкие самолеты не преминут воспользоваться облачностью. А противовоздушная оборона в Новороссийске не на высоте.
Утро в этот день шло как-то уж очень быстро. Пропел сигнал «На флаг и гюйс!». Затем был осмотри проворачивание механизмов. И пошла корабельная жизнь, как стрелки часов: сыграли учебную боевую и начались репетиции по отражению атак самолетов противника.
Я не уходил с мостика, наблюдал за работой зенитных расчетов. Учения проводил капитан-лейтенант Беспалов.
Артиллерийские расчеты и аварийные партии действовали на редкость красиво. Люблю, когда человек работает красиво! Особенно если дело идет быстро, слаженно, без всяких усилий, как музыка!
Лишь иногда я останавливал учения и просил повторить тот или иной элемент.
Мы так увлеклись, что и не заметили, как из-за туч по носу корабля появились самолеты. По базе никакого оповещения о приближении воздушного противника не было. Я тотчас же скомандовал открыть огонь.
Артиллеристам понадобился лишь миг, чтобы переключиться от учебных действий на боевые. Корабль дал залп. С самолетов посыпались бомбы и затрещали пулеметы… Об этом вы тоже прочтете в книге. Но сейчас мне хочется заметить, что, если б я не вел в тот момент учебной боевой тревоги, да еще по отработке отражения нападения воздушного противника, вряд ли я сейчас беседовал бы с вами.
Да. Это точно… Только потому, что мы сумели мгновенно открыть огонь, сбить с боевого курса самолеты, бомбы упали в стороне от корабля. Правда, воздушной волной были оборваны швартовы и корабль понесло от причала, а я был сбит с ног. А когда встал, то увидел: на том месте, где только что стоял лидер «Ташкент», одни мачты торчат из воды. А миноносец «Бдительный» — он стоял у другого причала — горит.
Бомба попала и в «Украину» — она осела набок.
В уме моем стало сумеречно, я подумал, что же это происходит: два дня тому назад — «Безупречный», сегодня лидер «Ташкент» и эсминец «Бдительный»!
Но сосредоточиваться на переживаниях обстановка не позволяла: близким разрывом бомбы на эсминец навалило земли, щебня и даже на полубак завернуло согнутые в дугу рельсы. В воздухе слышался гул самолетов, надо было немедленно уходить из порта в море. Для корабля море в таких случаях спасение, а вражеские летчики не очень-то любят отдаляться от берега.
Даю команду. А мне докладывают, что на корабле выведены из строя электронавигационные приборы, телеграфы, репитеры, компасы.
Как выходить в море без компаса — кругом минные поля? Но и оставаться в порту нельзя. В городе и в порту пылают пожары — горят корабли, склады, какие-то грузы на причалах. А с Сахарной головки, клубясь, плывут облака. Где-то стреляют зенитки, гудят буксирные суда… Что делать?
Ворков умолк и посмотрел мне в глаза. В его взгляде молчаливый вопрос: как, мол, вы бы поступили на моем месте, Петр Александрович? Я игнорировал его вопрошающий взгляд и спросил, что же он все-таки сделал в той сложной обстановке.
Я знал Новороссийский порт, то есть бывал там несколько раз и, если забегать вперед, был при Новороссийской десантной операции в сентябре 1943 года. Новороссийский порт был знаменит двумя уникальными на Черном море особенностями: мощнейшим элеватором для экспорта пшеницы и борой. О хлебных элеваторах читатель в общем-то имеет представление, что это за сооружение и для чего оно существует. Ну, правда, здесь был самый крупный элеватор в стране. А второй особенностью (я не могу сказать — достопримечательностью) Новороссийска была бора. О боре в старой, изданной еще до революции книге «Край гордой красоты», принадлежащей перу С. Васюкова, говорится:
«Норд-ост, или бора, — это безумная сила, все сокрушающая, от которой нет спасения и защиты. На город Новороссийск этот ветер бросается с хребта Варада и падает прямо в бухту и на набережную, производя, впрочем, свои ужасные опустошения повсюду. Норд-ост — это вихрь, буря, ураган, дующий с одинаковой силой три дня, а то и шесть и двенадцать суток. Это нечто ужасное, необъяснимое… Когда говорят о норд-осте, то не скажут обыватели, что он дует, но «бросается», «хватает».