Птичий базар произвел ошеломляющее впечатление на каждого. Там стоял оглушающий, не умолкающий ни на минуту птичий гам. Тысячи и тысячи птиц рядом сидели на узких карнизах скал, выпаривая потомство. Другие тысячи птиц летели к морю и обратно с моря.
Кайра — птица, чем-то похожая на маленького пингвина. Она кладет одно яйцо прямо на выступ скалы. Яйца в полтора раза больше куриных и не уступают им ни по вкусу, ни по питательности. Тут же, на скалах, немного в стороне сидят чайки: топорки, глупыши и много всяких других.
Иногда чайки по двое, по трое налетают на возвращающуюся с добычей с моря кайру и отнимают у нее рыбу. Пираты, да и только!
Петрович посадил нас на землю недалеко от края скалы и долго рассказывал о правилах, которые надо соблюдать при сборе яиц, страховке, самостраховке и других вещах.
Вид сорокаметровой, почти отвесно падающей стены, у подножия которой билось о камни море, внушал страх. С высоты птичьего базара открывалась незабываемая картина волнующегося бесконечного моря.
Но любоваться величественной картиной Петрович не позволил. Он разбил всех на группы по три человека в каждой. В нашей группе оказались Тема Кривополенов, Володя Ермолин и я. С величайшим усердием перепоясали мы веревкой Тему Кривополенова, и он, опасливо поглядывая вниз, стал спускаться на скалы.
Петрович ходил от группы к группе, ворчал, поучал, покрикивал.
От Темы мы успели уже поднять несколько корзин с яйцами, как вдруг веревка, за которую он был привязан, ослабла. Мы подергали — нет ответа. Подождали. Подергали еще — безрезультатно, веревка свободно висела.
— Уп-пал! Р-разбился! — заволновался Володя.
Бухая огромными рыбачьими сапожищами, прибежал Петрович, потный, встревоженный.
— Те-ё-ома! — закричали вниз мы все трое.
— Чего голосите, черти? — раздался его голос совсем рядом из-за выступа скалы, и вот уже перед нами с корзиной яиц он, живой и невредимый.
— Почему без веревки гулял, милый мальчик? — тихо, зловеще спросил его Петрович.
— Мешает она там. Камни сыплются, — неуверенно оправдывался Тема.
— Мешает?! — взорвался Петрович — А ну, марш в палатку, помогай картошку чистить. Там тебе никто не будет мешать.
Спорить с бригадиром было бесполезно. Тема понуро поплелся к палатке.
Следующим на скалы пошел я. Вначале было страшновато. Высота пугала, сковывала движения. Но к высоте, оказывается, можно очень быстро привыкнуть.
Скоро я убедился, что на больших площадках двигаться без веревки даже удобнее.
Смущало вначале присутствие множества птиц, но, убедившись, что они вполне безобидны, не пугаются и не налетают на человека, я привык к ним.
Надо сказать, что через два-три дня каждый из ребят свободно спускался со скал на веревке, а большинство в отсутствие Петровича ходили по скалам без веревок.
И так день за днем: мы собирали яйца, относили их к палатке и там укладывали в длинные деревянные ящики вперемешку со стружками.
Каждый вечер представители нашей бригады наведывались в палатку соседней, второй бригады, интересовались их успехами, а те в свою очередь посылали к нам своих послов. Так у нас возникло неофициальное соревнование: кто больше соберет.
…Был разгар лета. Солнце не сходило с неба, и мы бы перепутали день с ночью, если бы не огромные, со многими крышками карманные часы бригадира.
Недели через две сбор яиц пришлось прекратить: стали попадаться запаренные яйца, появились первые птенцы.
Петрович стал комплектовать группы для промысла кайры. В одну группу он включил ребят постарше, тех, кто умел стрелять. В другую — кто умел грести и плавать, в третью включили самых молодых, четырнадцатилетних. Они должны были «шкерить» кайру и солить ее в специальных чанах из брезента.
Тема Кривополенов, Володя Ермолин и я попали в одну шлюпочную команду.
В первый же день промысла нам здорово досталось. Грести на море оказалось гораздо сложнее, чем на реке. Море почти никогда не бывает спокойным, всегда дышит, волнуется. Хочешь гребануть, а волна опустится, захватишь веслами воздух и летишь с банки, набивая на затылке шишку. Постепенно мы все же приноровились и вдвоем с Володей Ермолиным гребли довольно дружно.
На птичьем базаре двое стрелков, выбрав укромные места, стреляли по кайрам почти в упор. Птицы падали в море, мы подбирали их в шлюпку.
Когда лодка уже почти наполнилась, мы заметили, что много тушек скопилось у берега, почти на грани прибоя. Стали осторожно подгребать и сели днищем на камень, пришлось прыгать в воду — стаскивать шлюпку. Холодная вода обжигала, как кипяток. Волны, набегая одна за другой, били нас о камень, о лодку, мы падали, а волны перекатывались через головы. И все же с великим трудом шлюпку удалось стащить. Мы отгребли в безопасное место, передохнули и тут только заметили, что Володя Ермолин босой.