Погрузиться бы на такую лайбу!
Но и это не просто: во время погрузки у сходен стоят часовые и зорко следят, чтобы ничто, кроме краденых товаров, не ушло из Крыма. Где уж тут проскользнуть человеку!
Наконец Папанин принял решение: он задумал замаскироваться под груз. Невысокого ростом, худого в те годы, Папанина посадили в мешок из-под муки. Здоровенный грузчик без труда взвалил его на плечо, не вызвав подозрений у часового, внес на палубу лайбы и небрежно сбросил рядом с другими мешками.
Час спустя берега Крыма скрылись за кормой. Первая часть трудной задачи была выполнена.
И вдруг неожиданное осложнение: то ли договорились плохо, не поняли друг друга, то ли иные причины заставили турок изменить планы — так или иначе не в Трапезунде, как было условлено, а в Синопе высадили беглеца.
И зашагал Иван Дмитриевич по Анатолийскому берегу без денег, без знания языка, снова маскируясь, на этот раз под нищего. И дошел. Не мог не дойти!
М. В. Фрунзе принял Папанина в Харькове, где тогда находился штаб Южного фронта. Иван Дмитриевич доложил о положении в Крыму, о действиях повстанческой армии и получил необходимые указания и помощь.
До сих пор как дорогую реликвию хранит Папанин мандат, выданный ему Закордонным Отделом ЦК Компартии Украины.
Чего только нет в этом удивительном мандате!
«Право на хранение неограниченных сумм денег и ценностей… право отправки и получения шифровок по прямым проводам… право пользоваться белогвардейскими документами… право получать любые сведения…»
Обласканный М. В. Фрунзе, с мешком денег, с грузом оружия для повстанческой армии Папанин прибыл в Новороссийск.
Теперь предстояло доставить дорогие подарки в Крым. Тут турецкой лайбой не обойдешься!
Тщательно продумав операцию, Папанин собрал в Новороссийске отряд смельчаков, пересек штормовое Черное море и десантом высадился на Южном берегу Крыма. Командовал отрядом сам Папанин, комиссаром был кадровый военмор Всеволод Вишневский, впоследствии известный писатель и драматург.
Доставив в Крым оружие и деньги, Папанин со своим отрядом присоединился к крымским партизанам, участвовал в захвате Алушты, а затем вместе с бойцами повстанческой армии соединился с регулярными частями Красной Армии, громившей врангелевские войска.
Подвиги Папанина в гражданской войне, его смелость и неистребимый оптимизм получили своеобразное признание: работая над образом одного из героев исторической драмы «Любовь Яровая» — матроса Шванди, Константин Тренев использовал многие черты характера реального матроса тех лет — Ивана Папанина.
Кончилась гражданская война. Вчерашние боевые командиры засучив рукава взялись за восстановление народного хозяйства Родины.
Выбирать не приходилось. Шли туда, куда посылала партия. Папанина послали на работу в Наркомпочтель. Иван Дмитриевич справлялся с порученным делом. Хорошо справлялся. Он все привык делать хорошо! Но мирная работа в Народном Комиссариате не грела его беспокойного сердца. Запас нерастраченных сил тяготил его неспокойную душу. Папанина манили тревожные дали, он мечтал о новых волнениях, о новых подвигах, о новых трудных свершениях…
В 1925 году мечты его сбылись: на реку Алдан, в глухие в те годы районы холодной Якутии снаряжалась большая ответственная экспедиция. Участникам ее предстояло произвести изыскания и построить мощную радиостанцию в районе алданских золотых приисков.
Иван Дмитриевич возглавил экспедицию и скоро понял, что на этот раз работа пришлась ему по сердцу. Чего-чего, а трудностей тут хватало! Летом тучи гнуса звенели над нехожеными тропами. Зимой трещали жгучие верхоянские морозы, бесконечно тянулись долгие приполярные ночи. Твердый, как кирпич, снег непроходимыми заслонами вставал на пути… Многие не выдерживали таких испытаний, сдавались и бежали… Папанин же снова почувствовал себя в привычной обстановке борьбы и понял, что Север — его стихия.
В 1931 году на ледоколе «Малыгин», принимавшем участие в обеспечении трансарктического перелета дирижабля «Граф Цеппелин», Папанин, как представитель Наркомпочтеля, снова отправился на Север, на этот раз на Землю Франца-Иосифа.
Люди, побывавшие в высоких широтах Арктики, по-разному строят свою дальнейшую жизнь. Одни, проклиная судьбу, занесшую их в «страну белого безмолвия», и думать боятся о возвращении туда. Другие, навсегда «заболев» Арктикой, настойчиво ищут любого повода, чтобы вернуться в царство белых медведей и снова взглянуть на сверкающее разноцветье льдов, на сполохи полярных сияний, померяться силой с суровой природой Арктики.