Говорила с Ларисой Анатольевной Пономаревой, начальником биологического отряда. Снова поток информации. Лариса Анатольевна занимается экологической физиологией. Ее «рачки», как она любовно называет планктон, днем опускаются метров на четыреста, и, если доставать их в это время, они быстро погибают от разности температур и давления. А ночью они сами поднимаются на поверхность, очевидно за пищей, и поскольку делают это медленно, то успевают приспособиться. Поэтому ее время работы — ночь. Лариса Анатольевна собирается изучать, как ведут себя «рачки» в менее соленой среде, чем океан, чтобы узнать, смогут ли они жить, скажем, в Черном море, ибо это возможная пища не только для рыб, но и для людей. Количество белка в мире ограничено, две трети населения земного шара, по данным ЮНЕСКО, недоедают, морской белок может в этом смысле явиться спасением, тем более что он очень питателен.
Лариса Анатольевна живет в лоцманской каюте, на самой верхотуре: «Я люблю здесь жить, здесь самое спокойное место на корабле». Плавает с 1938 года, на одном «Витязе» ходила в море пятнадцать раз.
День двадцать третий. Первая ночная вахта. Собственно, сюжет ее заключается в обычных измерениях и записях. Но ночью! Полагалось лечь спать пораньше и встать по будильнику в начале третьего, чтобы к трем часам ночи (девять утра по Гринвичу) все закончить. Однако чувствовала возбуждение — решила совсем не спать. Ночь и в самом деле была необыкновенная. Темная, без луны, с прогалинами звездных пространств. То и дело проносились низкие черные тучи — кумулонимбусы, из которых проливался дождь, и они уносились дальше. Полыхали зарницы, сначала неблизко, а после прямо над головой, только беспредельно высоко.
После полуночи несколько туч по левому борту осветились тусклым серым светом: взошла луна, уже несильная, ущербная, и все никак не могла пробиться к нам, к судну. Все, до того бывшее в смятении, в движении, вдруг остановилось и замерло, и долго-долго не менялась картина неба. Наконец луне удалось явить свой увядающий лик; и стылая серебряная дорога заблестела от нас к горизонту.
Сидела в плетеном кресле одна. Одна во всем подлунном мире. И в голове плавно покачивались невесомые, необязательные лодки-мысли. Звезды, океан, Вселенная просачивались, казалось, через поры.
«Уйду дорогой странствий», — сказала однажды дома. Давно. Не думала, не гадала уходить этой дорогой. Сказала и сказала. Просто так. А надо же — странствую и начинаю ощущать это свое странствие, вкус и смысл его, ощущать подсознанием, но, может быть, это и есть самое счастливое из всего, что дается нам.
У знаменитого исследователя Уиллиса, который не раз пересекал океан в одиночку (последний раз его яхту «Малышка», как известно, обнаружили советские моряки, но уже без хозяина на борту), так вот, у Уиллиса прочла: «Мы в этом мире все мечтали, но лишь немногим смельчакам дано осуществить свои мечты… Поройтесь-ка у себя в душе, и вы обнаружите, что тоже мечтали о таком плавании, даже если ни вы, ни ваши ближайшие предки никогда не выходили в море. Когда-то, может быть, много веков назад, у ваших праотцев была такая мечта, вы унаследовали ее, и она у вас в крови — будь вам 12, 70 или 100 лет, — ибо мечты не умирают!»
А может, и верно?
День двадцать четвертый. «Михаил Васильевич, идемте загорать». — «Спасибо, пока не могу, надо взглянуть, как идти в Австралию». — «Можно мне с вами?» — «Пожалуйста».
Пришли в штурманскую рубку, капитан разложил морские навигационные карты, склонился над ними. «Одна карта не похожа на остальные, сверху на ней написано: Океанские пути мира». Это приложение к большому голубому тому под тем же названием. В нем рекомендации для прохода из одних мест в другие — оптимальные варианты, как нынче говорят. Скажем, нам надо бы идти через Молуккское море, затем через море Серам и море Банда. Но капитан смотрит в одну карту, другую, что-то записывает своим прекрасным четким почерком на листочке бумаги (заметила, что у капитанов, штурманов, метеорологов — вообще у всех, кто имеет постоянно дело с записью цифр, особенно изящные почерки), хмурится, задумывается. «Что, Михаил Васильевич?» — «Да не хочется идти этой дорогой… Тут меня привлекает один проливчик…» — «Этот? Дампир?» — «Нет, другой, Сагевин». — «Но этот же шире». — «Там мели, а Сагевин достаточно скалистый. Правда, смотря в какое время суток мы туда попадем, ночью там опасно… Посчитаем: утром тринадцатого пересечем экватор, оттуда 90 миль, это шесть часов пути, значит, пройдем его в светлое время». Капитан уверенно записывает наставление штурманам, а я записываю, что пройдем между островами Буру и Сарам и войдем в пролив Манила четырнадцатого утром.