Вскоре пришла Лера, и Гриша поведал о сегодняшнем бое с чемпионом вмузов.
— Ужас сколько натерпелся бедняга, — вздохнула Александра Андреевна, дымя папиросой. — А все-таки ваш Завхоз жестокий и вредным человек. Этот чемпион мог тебя изувечить.
— Запросто, — охотно согласился Гриша. — Вы бы посмотрели на его фигуру! Настоящий атлант.
Сейчас, сидя за столом, испытывая подъем после случившегося, польщенный сочувствием женщин, он уже забыл о недавних страхах, о том, как униженно просил Либеля о снисхождении. Ему казалось, что по-настоящему он и не боялся поединка, а с Либелем был просто товарищеский разговор. Любой поступил бы так на его месте. Он новичок, а у того опыт и мастерство.
— Ребята говорят, что и половину раунда бы не выдержали, — продолжал он. — А я, оказалось, классно держу удар. Для боксера это самое главное.
— Мамуля, — сказала Лера. — Почему так происходит: стоит мне с кем-то познакомиться, и у этого человека обязательно возникают неприятности?
— Чушь, — поморщилась Александра Андреевна. — Какие это неприятности? Ну, наставили синяков мальчику. До свадьбы заживет.
Потом они пили чай, и Гриша говорил не умолкая. Смешные истории из курсантской жизни так и сыпались из него.
— На первом курсе английский язык нам преподавала худенькая старушка по прозвищу Галя, — рассказывал он. — Приходит она в класс на занятия. Дежурный командует: «Встать! Смирно! Товарищ преподаватель английского языка!..» Галя говорит: «Английского языка — не надо!» «Присутствуют двадцать два будущих офицера», — докладывает дежурный. Галя говорит: «Будущих офицеров — не надо». «Отсутствуют трое. Двое в наряде, один драит кубрик». «Драит кубрик — не надо», — говорит Галя, садится, открывает портфель, вытаскивает тетради. «А о том, что надо сказать, вы молчите, — тихо произносит она. — Вы же списали все самым бессовестным образом. Я вам поставила двадцать две единицы».
Вслед за историей с Галей Гриша начал рассказывать, как он сдавал мореходную астрономию. Правда, случай этот произошел не с ним, а с Левой, но сейчас это не имело значения.
— Скоро из нас с тобой, Лерка, Гриша сделает форменных морячек, — засмеялась Александра Андреевна, стряхивая по своему обыкновению папиросный пепел в тарелку. — Секстан, — медленно произнесла она. — Я и слова-то такого не слышала. — Она поднялась, загасила папиросу, набросила на плечи кофточку. — Схожу-ка я к тете Глаше банки поставлю. Ты ж еще не уйдешь, Гриша? У тебя увольнительная до которого?
— До утра, — сказал Гриша и почувствовал, что краснеет.
Александра Андреевна задумалась.
— Оставим его, Лерка, ночевать? Ты со мной ляжешь на кровать, а его положим на кушетке. Не возражаешь?
Она вышла.
Нет, так хорошо, как сейчас, Грише еще никогда не было. В конечном счете даже удачно, что он пришел сегодня с разбитой физиономией. «Прав был Левка, когда уговаривал пойти в увольнение, — подумал на миг Гриша. — И жизнь действительно синусоида. За отрицательной фазой следует положительная».
Незаметно прошла зима. Сырые ветры с Финского залива с трудом растопили снег на улицах, лед на Неве почернел и потрескался, но солнце по-прежнему появлялось редко.
Вместе с весной стремительно приблизилась пора государственных экзаменов. В ателье военной одежды на площади Труда курсантам уже шили офицерскую форму. С матросской формой расставаться было немного грустно. Уж больно она красива, привычна, удобна. Брюки с клапаном, схваченные на талии широким ремнем, тельняшка, обесцвеченный известью, как у заправских мореходов, нежно-голубой воротничок.
— Нужно запечатлеть себя в ней последний раз, — говорил Левка, направляясь в фотографию на Невском. — Пусть адмиральские внуки знают, с чего начинал их прославленный дед.
— Пижон, — смеялся Гриша. — У тебя столько фотографий, что можно обклеить весь кубрик.
— Ничего, когда-нибудь они будут храниться в музеях под стеклом.
Командиры составляли списки курсантов, кто на каком флоте хотел бы служить. И хотя все отлично знали, что подавляющее большинство выпуска попадет на Север или на Дальний Восток, выражали желание ехать только на Черноморский или Балтийский флоты.
— Вот салаги, — беззлобно ругался командир второй роты Чесноков. — К пальмам и мандаринам их потянуло. А как же океанские плавания, айсберги и коралловые атоллы? Трепачи вы все, я гляжу.
— Одно другому не мешает, — смеялись ребята. — Да вы, товарищ старший лейтенант, человек сухопутный. Не понять вам морской души.
— Вот я и вижу, что не понять, — ворчал старший лейтенант.