— Что ему от меня нужно? — спросил он у Женьки.
— А я откуда знаю? — пожал плечами дневальный. — Но советую поторопиться. Не то опять схлопочешь фитиля.
Как многие рослые люди, Мачта был безобиден и добр. Даже «недомерки» из четвертого взвода второй роты, так называемые «карандаши», позволяли себе с ним всякие шалости — толкали в спину, набрасывали ночью в слабо освещенном коридоре одеяло на голову, когда он, сонный, плелся в гальюн.
— Ну чего тебе надо, карандаш ты этакий, — грозно басил Гриша. — Смотри, рассержусь — плохо будет.
Но никто не боялся его угроз.
Никаких достоинств, кроме высокого роста и добродушного нрава, за Гришей не числилось. Ни в спорте, ни в самодеятельности, ни в танцах. Учился он средне.
— Бездарен я и нерешителен, — жаловался он в курилке Левке Семеновскому. — Пока рискну пригласить какую-нибудь девицу, ее уже перехватили.
В чем, в чем, а в отсутствии самокритичности отказать Грише было нельзя.
— Нерешительность в мелочах не означает нерешительности в главном, — успокаивал его Левка.
— А в главном я еще больше нерешителен, — настаивал он.
До четвертого курса у него не было даже знакомой девушки. В дни увольнений, когда Левка спешил в библиотеку, Гриша отправлялся в театр или на вечера танцев: в Мраморный зал или в Дом учителя. Но и на танцах почти все время стоял в одиночестве, подпирая плечом стену, придав лицу выражение безразличия и скуки. Ему казалось, что он неуклюж, что девушки смотрят на него с насмешкой. Временами ему даже слышался их отдаленный невнятный шепот: «Вот вымахал, дылда». Или: «Взгляни на эту пожарную каланчу».
Тогда он вздыхал и шел на лестницу покурить.
Два месяца назад Гриша познакомился с Лерой. Воскресным зимним днем он ждал на остановке трамвай. В кармане шинели вместе с увольнительной лежал билет на дневной спектакль «Фадетта» Малого оперного театра. Гриша любил балет, кроме того, партию Фадетты сегодня должна была танцевать Кириллова.
Трамвая, видимо, давно не было, потому что на остановке стояла большая толпа. Наконец подошел вагон, и все бросились на штурм. И вдруг Гриша заметил ее. Невысокая, худенькая, в огромном берете, лихо сдвинутом на одно ухо, и в валенках девушка с трудом подняла большую матерчатую сумку и сделала несколько шагов к подножке трамвая. Но тотчас же толпа оттеснила ее в сторону. Девушка снова опустила сумку. Было ясно, что в вагон ей не попасть. Именно в этот критический момент появился он, неизвестный, но благородный рыцарь, одетый в простую курсантскую форму с четырьмя уголками на рукаве черной флотской шинели. Ни слова не говоря, он легко поднял тяжелую сумку, бросил короткое: «Держитесь в кильватерной струе» — и мужественно бросился на штурм.
Спустя несколько минут они стояли в прицепном вагоне, тесно прижатые друг к другу. Так, не сказав ни слова, они проехали восемь остановок. На Петроградской стороне девушка взялась за ручки сумки, улыбнулась:
— Большое спасибо. Мне пора. До свидания.
— Ладно уж, — после секундного колебания сказал Гриша. — В театр все равно опоздал. Так что могу донести до самого дома.
— Из-за меня опоздали? — тихо ужаснулась она. — Какая жалость. И на какой спектакль?
— «Фадетта», — бодро сказал Гриша, но в последний момент голос его дрогнул, и он признался: — Нравится мне, как Кириллова танцует.
— До войны я тоже была отчаянная театралка, ничего не пропускала, — призналась девушка. — А в эвакуации одичала.
Они быстро дошли до ее дома.
— Зайдете к нам? Чаю попьете, отогреетесь.
— Можно, — согласился Гриша.
С этой девушкой он чувствовал себя легко, исчезла его всегдашняя скованность, застенчивость. Возможно, потому, что она поначалу не слишком ему понравилась — худенькая, замерзшая, в нелепом берете. Но идти все равно было некуда.
Дверь им отворила полная, еще не старая женщина, закутанная в большой шерстяной платок.
— Я уже волновалась, думала, случилось что, — сказала она. Голос у нее оказался хриплый, простуженный. В руке она держала папиросу.
— Знакомься, мама. Если бы не этот человек, я до сих пор стояла бы на трамвайной остановке. Из-за меня у него пропал билет в театр.
— Подумаешь — билет пропал, — хрипло засмеялась мать. — Зато с тобой познакомился.