Немцы минировали Ирбенский пролив. Из Берлина на весь мир понеслись хвастливые заверения: «Корабли Советов во главе с крейсером «Киров» заперты на крепкий замок и будут уничтожены». Командующий флотом В. Ф. Трибуц и В. П. Дрозд приняли смелое решение: за несколько суток моряки углубили считавшийся несудоходным пролив Му́ху между Моонзундскими островами и материком, корабли вырвались из ловушки и встали на защиту Таллина.
А потом знаменитый Таллинский поход… Дрозд стоял на мостике, не смыкая глаз, вел свои корабли через тысячи смертей. Чего тут только не было! Густые минные поля, каких не знала история… Непрерывные атаки с воздуха… Огонь береговых батарей… И все удары были прежде всего нацелены на флагманский корабль Балтики — крейсер «Киров». Планы гитлеровцев провалились. Крейсер «Киров» пришел в Кронштадт цел и невредим вместе с боевым ядром флота.
А теперь война докатилась и до Кронштадта…
Дрозд остановился и посмотрел вперед: темнота темнотой, а там, на далеком горизонте, и ночью проглядывает четкая линия между водой и небом. Вспомнилась карта, только что виденная в кабинете командующего флотом. Немцы вышли к Неве у Ивановских Порогов. Подумать только — это же рукой подать до завода «Большевик»! Чтобы закрыть брешь, срочно создается бронированный армейский кулак и новое флотское соединение, именуемое «Отряд кораблей реки Нева». Дрозд обрадовался, узнав, что командовать этим отрядом будет его друг по Испании Сергей Дмитриевич Солоухин.
Поднявшись по трапу на борт крейсера «Киров», рядом с дежурным командиром он увидел Солоухина. Худой, с заострившимися скулами и запавшими глазами, он походил на больного. Остались неизменными лишь голос и знакомая улыбка.
— Легок на помине! — обрадовался Дрозд, протягивая руку.
— Повидаться забежал, а тебя нет. Сегодня отбываю в Ленинград. Вероятно, всерьез и надолго, — сказал Солоухин.
— Знаю. Все знаю…
Они вошли в каюту. Сняли шинели. Дрозд наглухо задраил иллюминатор, включил настольную лампу. Сели на диван. Закурили. Дрозд, прислушиваясь к монотонному звуку метронома в рупоре, висевшем над головой, спросил:
— Что тебе дают?
— Целый флот, — опять улыбнулся Солоухин и начал перечислять: — Эсминцы, канонерские лодки, сторожевые корабли, тральщики. И даже катера. Завтра расставлю их по Неве от Смольного до самой Усть-Ижоры.
— Почти до линии фронта?
— Выходит, так.
— Учти, дружище, — говорил Дрозд. — У наших моряков удали сколько угодно, а сухопутной тактике они не обучены. Я бы посоветовал тебе обратить на это внимание. На войне всякое может случиться. Если немцы прорвут фронт — придется и нашему брату взяться за винтовки, гранаты. Тогда и учеба впрок пойдет.
— Да, ты прав. Я это имел в виду… — Солоухин тяжело вздохнул. — Трудно, Валентин Петрович, никак не могу примириться с мыслью, что немцы подкатились к самому Ленинграду. В голове такое не укладывается.
— Понимаю. Сам точно во сне. Проснуться бы, тряхнуть головой и сказать самому себе: чертово наваждение. Ничего не попишешь, надо крепиться, Серго. Выдержим, шуганем их отсюда, придем в Германию и заставим пережить то же самое. А пока выдержка, выдержка и еще раз выдержка…
Вскоре они расстались.
…В то сентябрьское утро у всех на сердце было неспокойно. Два дня продолжались налеты немецкой авиации на Кронштадт. Эскадрильи пикирующих бомбардировщиков летели на город со всех сторон. И главным образом — на корабли. Казалось, вот-вот от бомбовых ударов море закипит.
— Они за свои потопленные корабли хотят с нами рассчитаться, — сказал командир зенитчиков Александровский.
Это услышал вице-адмирал Дрозд.
— Не только за корабли. Для них вообще Кронштадт — бельмо на глазу. Вы, наверное, слышали, Гитлер расхвастался на весь мир, будто Ленинград, как спелый плод, падет к его ногам. Осень пришла, а плод не падает… Он понимает, что если бы не корабли, форты, береговые батареи, если бы не мы с вами — фашисты могли с ходу захватить Ленинград. Вот почему они и бесятся.
— Пусть бесятся, товарищ адмирал, да руки у них коротки, — откликнулся старшина зенитчиков Даниил Павлов.
Дрозд бросил на него добрый взгляд:
— И я так думаю.
Очень скоро послышался протяжный вой сирен, и где-то вдали на фортах глухо ударили зенитки. Воздушная тревога.