— Пускай прочитает все сразу.
…В Маме мы сгрузили часть овощей, контейнеры с мебелью, муку, бурильные станки, пошли дальше вверх по реке. Через несколько часов ко мне заглядывает Саша:
— Витимск!
Почту он засунул в кожаный портфель, туда же сложил ослепительно белый, из козьей шерсти мягкий платок, цветастый складной зонтик, плитку шоколада. Дважды приглашать меня не надо было. Я охотно увязался за влюбленным штурманом.
Со стороны реки горняцкий поселок слюдяников, стесненный гольцами, кажется скучным, даже неказистым — бревенчатые дома, редкие деревца, серое, бесцветное небо. Но все неожиданно и самым причудливым образом меняется, когда, ступив на галечный берег, забираешься по каменистому взгорку и вступаешь на деревянную скрипучую улочку. В палисадниках разбиты клумбы, непривычно, по-южному ярко полыхают жарки, астры, ноготки, ромашки. Двухэтажные деревянные дома выкрашены в теплые, нарядные тона: желтый, синий, красный, зеленый. Их сочетание придает поселку романтичный, привлекательный вид.
Около конторы геологов многолюдно. Снуют машины. Огромные лобастые лайки лениво дремлют на припеке. В пыли возятся куры. В лучах солнца плавятся широкие стекла столовой, магазина. Из неглубокого распадка с шумом вырывается речушка. Чистая, прозрачная вода струится у рыжих валунов, мчится по живописным изгибам, катит под мостом и, пенисто разбиваясь на гладких камнях, срывается в Витим.
Верин дом расположен на краю поселка, по соседству с кедровником. Поджарый, пружинистый пес, гремя цепью, ластится к Саше, хвост колечком, уши торчком. Бревенчатый дом побелен, наличники обведены синим. Внутри дома та же чистота и прибранность. Деревянные полы, покрашенные желтой краской, сверкают, на них ни пылинки. На окнах висят свежие занавески, диван прикрыт пледом, в простенках висят соломки с золотистыми пейзажами Витима. В небольшой дальней комнате, в углу, закрытая чехлом, стоит арфа.
Истопленная с утра печь еще не остыла. Мягко тикают ходики на стене. Саша потянул цепочку, потом заглянул в холодильник, включил телевизор, но смотреть передачу не стал, вышел во двор, принялся колоть дрова.
Через час с реки раздался басовитый гудок. Нам пора было возвращаться на буксир. Саша отложил топор, пошел к соседям. У них выяснил, что Вера подменила заболевшего бухгалтера, уехала выдавать зарплату горнякам. До слюдяных карьеров добираться долго. Саша повздыхал, зачем-то извинился передо мной, разложил подарки на диване, написал Вере записку.
Дом мы оставили открытым, как и нашли его — без замка.
— В Сибири не вешают замки, — пояснил Саша, — мы к ним непривычны.
Неудачное рандеву огорчило парня, но он крепится:
— Через пару дней обернемся из Бодайбо — ждать будет.
Однако, как говорится, человек предполагает… В Бодайбо мы пришли ближе к вечеру. Только прислонились к огромному, выше корабельных мачт пирсу, как по радиотелефону раздался напористый сиплый голос диспетчера:
— Отцепляйте баржу и скачите в Пеледуй, притащите скоропортящийся груз на двух лихтерах.
Наш капитан хотел что-то возразить, но трубка выдохнула:
— Прогноз обещает шугу, а там и сало пойдет. Оставите золотишников без ананасов и сами влипнете в случайный отстой. Как понял, Вольдемарыч.
— Ясно понял, — вздохнул наш капитан Вольдемарыч, а по паспорту Григорий Владимирович. — Только мы едва догребли до вас, полетел масляный насос.
— Дадим новый, — напирала трубка, — сколько времени понадобится на ремонт?
— Часа четыре.
— Добро!
Масляный насос «выручил» меня. Я воспользовался паузой и на портовской машине добрался до ближайшего прииска.
Слова известной песни о том, что золото роют в горах, нынче не совсем верно отражают действительность. «Желтую пшеничку» добывают главным образом со дна рек, протекающих у подошв заснеженных гольцов. Копают породу с помощью гигантских драг, внешне напоминающих земснаряды, оборудованных черпаковой цепью, великанными ковшами и гидромониторами.
— Солнце металлов! — Дражный мастер небрежно стряхивает в таз красноватый песок. Громко шурша, земляное золотишко сыплется по его заскорузлой ладони, по грубоватым коротким пальцам.
Знаменитые старательские песчинки на Витиме крупные. Бывали случаи, что выворачивали из земли и пудовые самородки. Со смешанным чувством я трогаю золото, только что извлеченное из песка. Во все времена оно одним приносило счастье, другим — трагедии, служило мерилом богатства и нищеты.