В истории Ленского речного пароходства то был единственный случай, когда одним приказом капитану объявлялись и выговор, и благодарность. Выговор — за ослушание. Благодарность — за самоотверженность.
За кормой танкера остаются десятки перекатов, города и поселки. Лена делается шире, полноводней. Берега раздвигаются, порой их не достанешь и в бинокль. Тайга сменяется низкорослым кустарником, переходящим в оголенные плоские равнины. Все чаще видишь аласы и бадараны — предвестники Заполярья. Деревья в этих широтах не успевают набраться силы, они тонкие, корявые — худолесье. Вместо пышных трав землю закрывают клочья сохлой полыни и типчака. Слева, среди шхер и песчаных кос, одиноко горбится остров Аграфена. На нем, по якутским поверьям, некогда ютилась злая женщина, насылавшая на людей хвори. В жестких контурах холма, его бесцветности есть что-то холодное и впрямь недоброжелательное. Аграфена привлекает внимание еще и тем, что через этот остров проходит Полярный круг.
Река стала шире, глубже, а вахта спокойней. На вахте старпома я пришел в рубку. Он разговорился, сыплет анекдотами, забрасывает меня вопросами, от которых иной раз проступает испарина. Ум старпома настроен философски, с оттенком нигилизма. Не щадит старпом ничего.
— Прежде экипаж набирали из тридцати пяти человек, а теперь — вдвое меньше! — Старпом торжественно молчит и, словно уличив меня в недозволенном, с чувством провозглашает: — Получается, что технический прогресс потесняет человека!
Достается от него и любителям природы.
— У нас их тьма-тьмущая, — говорит старпом, доставая записную книжку. — В той же Якутии действуют три районных, столько же городских советов по охране природы, созданы одна тысяча сто тридцать девять первичных организаций, насчитывающих семьсот пятьдесят коллективных и сто три тысячи индивидуальных членов. При республиканском совете работают девять секций, тридцать семь общественных инспекций, триста шестьдесят семь зеленых и голубых патрулей, научно-технический и методический кабинеты, десять Народных университетов и факультетов. Есть сто шестьдесят три уголка природы, двенадцать кинолекториев… — Старпом передохнул, сказал: — Силища! Направлена на сбережение природы, ее охрану, развитие… — Снова помолчал, прокашлялся, провозгласил: — А природа… гибнет! — Он снова заглянул в свою книжку: — За последние годы лесная полоса отступила к югу на сто двадцать километров. Уменьшились стаи птиц. Участились пожары. Иссякла рыба. Раньше добывали в низовьях Лены сорок тысяч центнеров муксуна в год, сейчас — четыреста центнеров. Четыре тысячи центнеров нельмы, теперь — полцентнера!
На моем лице, очевидно, отобразилось нечто, что привело старпома в доброе расположение. Он захлопнул злополучную книжицу, примирительно произнес:
— Понимаю, с техническим прогрессом и любителями природы вам не управиться. Но раз уж вы, писатели, взялись за нас, речников, могли бы и подсобить нам.
Подсобить надо было в следующем: проблема — в наименовании судов. Попадаются среди них такие, что, как говорится, с одного приема не одолеешь, дыхания не хватает. Взять, к примеру, сухогруз «Двадцать пять лет Осетровскому судостроителю». Тот факт, что в Осетрове создают мощные современные речные корабли, сам по себе прекрасен, говорит о многом и прежде всего свидетельствует о развитии в Сибири производительных сил, о росте строительной индустрии. Это хорошо. Неплохо и то, что Осетровской судоверфи исполнилось четверть века. Тоже событие знаменательное. Об этом следует писать и говорить. Но совершенно иной оборот принимает дело, когда многословная юбилейная фраза, вобравшая в себя и обозначение порта, и дату, и производственный профиль предприятия, становится названием судна. Хороший замысел превращается в свою противоположность и мешает нормальной работе речников.
В самом деле: название судна повторено на его бортах, в кормовой части, с обеих сторон рубки, на спасательных кругах, плотиках. Судно буквально облеплено со всех сторон множеством отдельных слов, которые иной раз не умещаются на корпусе. Многозначное название занимает огромные площади, на него расходуется большое количество краски, от него непомерно разбухает судовая документация.
Главный же недостаток видится в том, что гигантская фраза отнимает у речников много времени. Та же короткая радиограмма из двух слов благодаря многословному названию судна вырастает в целое послание, что в значительной степени затрудняет работу штурманов, диспетчеров, береговых служб. Поступила, к примеру, радиограмма с берега: «Сдайте подсланевые воды» — всего три слова. Ответ и того короче: «Ясно, понял». Но довесок к ним весьма солидный: наименование судна вдвое длиннее делового текста.