— Как же быть? Как же быть? — шептала Рика. — Скажи мне, скажи!
— Не знаю, не знаю, — отвечал я ей. Да и что можно было ей посоветовать? — Только сердце твое… только оно может подсказать… только оно одно.
— Правее, Джо, — сказал тут Алекс.
— Вижу, дружище, вижу, — отозвался тот. — Малый ход…
— Ого-го-го-ооо! — тут же закричал он. — Есть кто там живо-ой?
Мы все прислушались. Ровно рокотал двигатель. С сопением выплевывалась вода из трубы охлаждения. Теплый ветер незримым потоком тек над океаном. Ни звука в ответ. Молчание.
— Стоп! — приказал Джо, и Алекс перевел двигатель на «нейтралку», а сам поднялся, потянул из шлюпки отпорный крюк. И Джо поднялся. Стоя во весь свой громадный рост, он уводил румпель вправо.
Мы с Рикой выглянули из-под тента. Метрах в пятнадцати от шлюпки плясал и раскачивался яркий огонек. А чуть левее, то всплывая, то погружаясь в воду, белела полоса спасательного круга.
— Никого, — сказал толстяк Джо. — Просто сорвало ветром… Алекс, подцепи его крюком.
— А вон и ходовые огни «Сириуса», — сказал Алекс, шуруя крюком в воде. Подтянув круг к шлюпке, он перевалил его через борт и вывинтил лампочку-мигалку.
«Сириус»! Здравствуй, дружище, здравствуй! Палубные софиты там вспыхнули, потом зажегся прожектор на пеленгатор-ном мостике, и над водой разнесся могучий радиоголос: «Боцман! Майнай парадный тр-рап. Ну что споришь, стар-рая калоша… Капитан разр-решил!»
Волны в открытом океане были совсем небольшими, двигатель работал на полную мощность, и шлюпка быстро приближалась к траулеру. На палубе толпились люди. Несколько человек стояли на крыле мостика. Капитан в английской, закрывающей пол-лица фуражке, белоголовый, вихрастый штурман Шурик, стармех, вытирающий ветошью руки. Привычно запахло свежей рыбой и суриком. Здравствуйте, здравствуйте!
Я посмотрел на Рику. Она на меня. Если бы у меня была дочь, как бы я ее любил! Ком застрял в горле. Говорить я ничего не мог. Да и о чем можно говорить в такую минуту? Протянул руку толстяку Джо, потом Алексу. Наклонился к девочке, она прижалась лицом к моему, и я ощутил на своих губах соленую влагу. То ли слезы, то ли соленые брызги…
— Я остаюсь на острове, остаюсь! — крикнула она, когда я уже поднимался по трапу.
Вот и все, если эта фраза подходит к концовке моего рассказа. Вот и все.
Г. Серго
НОЧНАЯ ВАХТА
Рассказ
— «Адмирал Завойко»! Нет, таких больше не строят. Весь корпус под белую краску, а мачты — что лес над головой! И не подумайте, что какой-нибудь обычный парусник, — и машина стояла. При хорошей погоде да ласковом море, без единого паруса, на одном честном слове, семь узлов давал. А уж если попадет в пассаты… Это надо было видеть! Несся будто лебедь с распущенными крыльями!
Обычно так начинает смотритель порта, старый Макко, хвалебную песню своему бывшему кормильцу. И всегда находятся молодые штурманы, готовые слушать его. Для них эти старые времена и парусники — далекая романтика, для Макко же… Ему кажется, что чем дальше годы уходят, тем ближе прошлое подходит.
Неужто в самом деле возможно, что уже полвека бродил он по градам и весям, бороздил моря-океаны, что минуло пятьдесят зим и весен с той самой весны, когда он стоял перед экзаменационной комиссией Владивостокского мореходного училища и чувствовал, как его бросает в жар и в холод? Видно, так оно и есть. Календарь назад не пролистаешь. Было это в 1911 году, а теперь уже семидесятые годы.
Владивостокское мореходное училище… О, это не институт благородных девиц! Порядок армейский… А экзаменаторы какие?! Длиннобородые старые капитаны, головы у всех как лунь седые. Перед ними прямился даже горб немолодого уже преподавателя навигации. А теперь что… Сложи ты вместе лета председателя экзаменационной комиссии и любого курсанта — и не получишь возраста взрослого мужчины. Курсанты… Детишки, молокососы. Потому как что такое сегодняшний двадцатилетний человек? А вот в свое время…
Хрясь!..
Неожиданный звук вернул старого смотрителя из дальневосточных краев начала века на берега сегодняшнего Финского залива. Как бы там с телом и обличием ни было, а в душе своей Макко и на самую малость не чувствует себя старше, чем он был тогда, когда впервые в жизни получил на «Адмирале Завойко» место штурмана.