— Приложим руки, — спокойно сказал Терентьев, и я сразу поверил ему: пароход будет плавать.
Морозы ослабли, и мастерские прислали на судно рабочих. Александр Алексеевич действовал энергично. Вскоре после его приезда привели в порядок питательный насос, и новый «дед» с оставшейся командой установили его на место, заложили огни в топки. Через сутки в грелках парового отопления забулькала вода. Команда могла возвращаться на судно. Начался настоящий ремонт.
ОКЕАН
В 1937 году я сдал техминимум на старшего помощника. За плечами были плавания на разных судах, с разными капитанами. Кое-чему я у них научился. Я ходил почти во все страны континента, побывал на Черном море, плавал зимой в Мурманск за апатитовой рудой, летом — в Архангельск за лесом, на Шпицберген — за углем. Поэтому мне казалось, что есть все основания считать себя готовым к любым рейсам на любых судах. Когда я возвратился из очередного отпуска, меня вызвал к себе наш морской инспектор Александр Александрович Афанасьев.
— Пойдешь на перегон. Акционерное Камчатское общество — АКО — купило в США пароход. Его надо доставить из Америки во Владивосток. Капитан и старший механик будут от АКО, остальная команда наша. Имей в виду: капитан там рыбак-старичок, так что вся работа ляжет на тебя. Смотри… Высоко держи честь Балтийского пароходства. Мы на тебя надеемся. Иди…
На следующий день я познакомился с капитаном. Яков Алексеевич Богданов, старый северянин, плавающий на траулерах Мурманского рыбтреста, только что получил орден Трудового Красного Знамени за безупречную службу и какие-то совершенно астрономические уловы трески. Он знал Баренцево море, как колхозник — свое поле. Послали его на приемку судна в США в виде поощрения, вернее, на отдых после суровых плаваний в холодных северных морях. К пальмам, тропикам, солнцу, фруктам. Маленький, с рыжеватыми волосами, коренастый, Яков Алексеевич, несмотря на свой возраст, был еще очень крепок, много курил из короткой, прямой трубки. Поглядев на меня и выслушав пространный доклад о намеченных мною мероприятиях, он иронически хмыкнул:
— Ты давай делай. Там посмотрим…
Я развил бешеную деятельность, «мобилизовал» всю команду на «выполнение заданий», благодаря чему мы месяца через полтора были уже в Балтиморе, где на заводе ремонтировался наш пароход.
Он не произвел должного впечатления. Это было старое, небольшое судно типа «Лейк» времен первой империалистической войны. Дедвейт 4500 тонн. У американцев он ходил по побережью и в Мексиканский залив.
Перед уходом из Балтимора я закупил навигационные пособия. Карты, лоции, книги. Особенно я гордился толстым томом в синем переплете — «Океанские пути мира», где широко освещались рекомендованные пути для судов всех типов. Книга стоила дорого, и капитан долго не соглашался на ее покупку, но я его убедил.
Закончив ремонт, погрузив груз белой жести для изготовления консервных банок, «Щорс» (так назвали пароход) вышел в океан. Всю дорогу нам сопутствовала хорошая погода, солнце, голубое небо, слабые ветры.
«Щорс» зашел в Гонолулу пополнить запасы пресной воды, продовольствия и топлива. Город благоухал запахом цветов. Они росли даже на причалах.
В день прихода, закончив все судовые дела, Яков Алексеевич пригласил меня в город:
— Сходим на берег, чиф. Жарко. Пивка попьем.
Мы нашли уютный бар с видом на гавань, выбрали столик под открытым небом на веранде и с наслаждением принялись за очень вкусное и очень холодное пиво.
Высокий краснощекий толстяк, видимо услышав наш разговор, встал из-за соседнего столика и подошел к нам.
— Корошо. Здравствуйте, — проговорил он, смешно коверкая слова, и уже по-английски спросил: — Русские? С того парохода, что стоит на рейде? Можно, я сяду с вами? Я капитан с американского танкера «Викинг». Я видел вашего «малыша».
Мы тоже видели «Викинг». Он стоял недалеко от нас. Огромный, выкрашенный светло-шаровой краской, с зеленой подводной частью и кремовой надстройкой. Тысяч на пятнадцать. Для того времени — гигант.
— Куда идете? — спросил американец, наливая себе пива из банки, которую принес со своего стола.
— Во Владивосток.
— О! Далекий путь. — Капитан недовольно поджал губы, — Январь месяц. Плохое время. В океане свирепые норд-весты… Как предполагаете идти?
Желая показать, что мы прекрасно знаем, с «чем кушают океан» и как в нем плавают, я небрежно бросил:
— Как обычно. По дуге большого круга.
Американец с любопытством взглянул на меня: