— Появятся, — сказала девушка, — может, в этом году.
— В этом или не в этом году, не знаю, — пробурчал Петр Николаевич, — но без космических спутников мы как без рук. Нам не хватает информации об атмосферных изменениях там, где нет наших метеостанций, — над мировыми океанами и всеми континентами. Вот что́ ответить Ефимову: то ли будет, то ли нет? То ли дождик, то ли снег?
— Давайте пока ответим, что не исключена возможность прорыва в Охотское море одного из тихоокеанских циклонов.
Инженер вздохнул и провел ладонью по щеке. Под рукой заскрипела щетина.
— Опять забыл побриться! — сказал он. — Ну ладно! Составляйте, Верочка, ответ. В конце добавьте, что мы будем регулярно сообщать обо всех изменениях. Вообще я интуитивно чувствую, скоро они попадут в переделку. Придет циклон с Тихого и, вероятно, южнее сместится Сибирский. Если это случится, там, где «Никитин», столкнутся две силы, и лучше для флотилии убираться оттуда.
За окном лаборатории начинало светать. Гасли линии огней, причудливо опоясавших склоны сопок, на которых расположился удивительный Владивосток, красивейший город на земном шаре. Начинался новый весенний день, и он обещал быть на диво хорошим, безветренным.
— Какая будет рыбалка сегодня в Амурском заливе! — мечтательно сказал Петр Николаевич, глядя в окно. — Вы знаете, Верочка, я вчера полдня рыбачил и поймал на мякиш хлеба двенадцать здоровенных красноперок. Каждая больше килограмма!
— Ишь ты! — сказала девушка, которая знала, что инженер сел на «любимого конька».
Теперь он подробнейшим образом расскажет, как клевала каждая из пойманных им красноперок и как он их искусно вываживал с десятиметровой глубины. И ей надо будет время от времени подавать восхищенные возгласы, иначе Петр Николаевич обидится, уйдет в себя и будет молчать до конца дежурства.
Когда Петр Николаевич заканчивал свой нудный и невыносимо длинный рассказ, пришла объединенная сводка синоптиков из Петропавловска. В ней было сообщено, что не один, а два циклона изменяют свое движение и приближаются к Северным Курилам…
— Я этого только и ждал! — пробурчал старший инженер и склонился над картой.
А Верочке стало жаль экипаж «Никитина». Она хорошо знала, что «Никитин» за последний месяц то и дело попадает в передряги и больше убегает от штормов, чем ловит крабов. Она искренне переживала за никитинцев, гораздо больше, чем за других. На борту этого плавзавода находились ее знакомые — Настя и Женя Карповичи. Верочка жила в том доме, где была квартира Карповича: один подъезд, одна лестничная клетка. И она дружила с семьей Карповичей. Ей нравился огромный, молчаливый старшина и нравилась его приветливая жена. А семилетний Федор был для нее как родной братишка. Вот вчера она ходила с Федькой в кино, угощала его мороженым, потом читала сказки Андерсена. Это по ее настоянию несколько недель назад мальчик написал родителям свое первое письмо, которое восхитило Верочку своей орфографией и написанием букв:
ФЕДКАЛУБИТ БОЛЬШЕ ВСЕВО МАМУ И ПАПУ.
«Интересно, получили они это письмо?» — подумала девушка и представила себе радость Карповичей. У Насти, конечно, закапают слезы из глаз, всплакнет эта нежная и чувствительная женщина. Монументальный, как скала, Евгений — это знает Верочка — и слова не проронит, покосившись на письмо своего любимца. Но позже — и это знает Верочка — Карпович в одиночестве будет долго глядеть на тетрадный листок с первыми каракулями сына и затем спрячет его с твердым желанием хранить всю свою жизнь.
— А на «Никитине» работают мои соседи, — сообщила Верочка Петру Николаевичу.
— Вот как!
— Старшина Карпович. Может, слышали? Про него в газетах часто пишут. Это один из лучших краболовов. Передовик, орденами награждался не один раз. И чудеснейший человек!
— Да, про него я слышал, слышал!
— Он на каждую путину с женой ходит. Я вам прямо скажу, редкая пара, редкая привязанность друг к другу! Они еще ни разу не ссорились.
— Вот в это я не верю, — сказал многоопытный инженер.
— А я точно знаю! — запальчиво воскликнула девушка. — Они, они… как Ромео и Джульетта, честное слово!
— Такого не бывает в жизни. Просто они умеют не выносить сор из избы. Сдержанность — великое качество в семейной жизни. Многие этим не обладают. Вот, например, моя благоверная. Была жива теща, так она только и бегала к ней жаловаться на меня.
— А вы?
— Я? У меня, к счастью, нет тут родных. Так что приходилось сдерживаться. Некому было поплакать в жилетку.