— Спасибо, спасибо большое, но ведь вам это, наверное, обошлось в целое состояние.
— Да нет, мы просто свистнули его в самолете, когда в прошлом году летали в Америку. А потом не знали, что с ним делать. Так что удачи, сэр.
И с этими словами они исчезают за дверью навстречу собственной судьбе, предоставляя мне встретиться со своей.
Продажа дома, сбор вещей и переезд по степени вызываемого стресса приравниваются к разводу, свадьбе или потере близких. Учитывая всю связанную с этим суету, сложно вообразить, как кому-нибудь в голову может прийти мысль покинуть собственный дом, не говоря уж о родной стране. Более того, оглядываясь назад, понимаю, что они и впрямь гораздо важнее, чем мне казалось тогда, в разгар спешных сборов. За долгие годы жизни я накопил вещей не больше и не меньше, нежели кто-либо другой. Но для меня это были не просто материальные ценности, с которыми легко расставаться в предвкушении чего-то нового. Их окутывали вереницы тех или иных воспоминаний…
Когда же я наконец решил, что оставлять, а что выбрасывать, оказалось слишком поздно. И любой проходящий мимо грабитель, заглянувший в мои окна сквозь розовые кусты, счел бы, что его уже опередил коллега, — я судорожно распихал вещи в разнокалиберную тару. Ну вот, все сложено и оставлено слегка припорошенным пылью.
Многие хотели со мной попрощаться — то ли потому, что им действительно было грустно, что я уезжаю, то ли потому, что желали убедиться в том, что я уехал. Друзья, прознавшие о моих намерениях, жестко разделились на два лагеря: одни считали, что мне страшно повезло, и заверяли, будто сами поступили бы так же, хотя, несомненно, фальшивили; другие с ошарашивающей искренностью заявляли, что я, видимо, сошел с ума. Трудно сказать, чьи суждения мне нравились больше.
Единственным человеком, который не высказывал какого-либо определенного мнения относительно моего намерения, была моя девяностотрехлетняя двоюродная бабка, пережившая все потрясения XX века, а потому обладавшая феноменальным чувством юмора. Я приехал в ее заставленную книгами квартирку в Западном Лондоне, чтобы попрощаться и, конечно же, выпить чаю.
— Не сомневаюсь, дружочек, ты прекрасно проведешь там время, но ведь тебе надо будет что-нибудь читать, так что я приготовила для тебя небольшой пакетик.
Она извлекла из-под велюрового кресла, обшитого кружевами, пакет, обернутый коричневой бумагой и перевязанный белой бечевкой, и взяла с меня слово, что я не стану его открывать, пока не приеду на место.
— Так будет интереснее, — заверила меня она.
Мне оставалось лишь пристегнуть пакет к своему рюкзаку и закрепить его с помощью сложных зажимов, молний и ремней. Однако время шло, и вопреки своему чуть ли не подростковому сопротивлению я вынужден был просто следовать за ним. Стоимость проданной машины покрыла несколько штрафов за парковку в неположенных местах, полученных в последние дни; мебель и имущество уже розданы между друзьями и родственниками. И наконец наступил день, обозначенный на купленном заранее билете. Судьба, крепко взяв меня за руку, препроводила на юг Тихого океана.
Глава 2
Добро пожаловать на Соломоновы острова
Я сажусь на самолет. — Проясняются грустные обстоятельства моей ссылки. — Делаю все, чтобы спасти положение. — Покинув Австралию, обнаруживаю на борту немногочисленных спутников.
Непроглядные тучи сгустились настолько плотно, что даже заглушают рев самолетов, взлетающих один за другим из аэропорта Хитроу. Низкое, серое, набухшее дождем небо напоминает ноябрь; именно в такой день вырывается шарик с написанным на нем моим именем.
Я иду, поскальзываясь и чавкая по лужам, превратившим края поля в настоящее болото, и, будучи по необходимости тренером, готовлюсь увидеть, как в энный раз в этом сезоне команда пятнадцатилеток будет жестоко размазана по красноватой жиже. Заметив на противоположной стороне поля своих соседей, направляюсь к ним. Они замотаны в шарфы и непрерывно прыгают на месте, чтобы согреться в холодный промозглый день, ожидая час Великой игры, в которой должен принять участие их младший сын. А пока явно смогут оказать моральную поддержку несчастному тренеру. Они вяло машут мне руками — хоть кто-то готов разделить со мной горечь грядущего поражения.