— Сопротивляйся, – довольно промурлыкал маг. – Чем ты слабее, тем сильнее я. Я забрал твою жизнь. И теперь я заберу твою магию.
Оккультист с жадностью впился в мою голову руками, стискивая её. Мне не было больно, нет. Просто наступило чувство полной беспомощности. Так... пусто, безразлично.
Я видела, как наливались жизнь губы Эйлифта, как глаза становились темнее и живее.
Первый стук сердца Оккультиста – странный порыв магии.
Первый вздох ещё нераскрывшихся лёгких – мощный выброс магии Сенсума. Он был нечеловеческий, полный напора.
Мою душу дёрнуло что-то мощное куда-то в сторону. Пол под ногами пошёл трещинами, разрушая связи печати. Души погибших взметнулись вверх под потолок, а ударившись о магический барьер, рассыпались искрами по всему помещению архива.
— Что? – захрипел Оккультист, отталкивая моё тело и с ужасом смотря на него: оно наполнялось теплом жизни, слабо-слабо начало биться возрождающееся сердце. Моя душа вновь коснулась тела, возвращая меня в жизни.
— Живи, – тихо шепнула мне возникшая откуда-то со стороны Ядвига. Она протянула к отголоску моей души золотистый осколок, который материализовала у себя на ладонях, задержав их на уровне сердца. – Тебе она нужнее.
— Что это? – я попыталась ухватиться за ускользающее чувство Сенсума и нашего единства с ним.
— Это часть моей магии и жизни, – улыбнулась ведьма Сенсума и мягко толкнула меня в грудь. – Дыши.
И с этими словами она подула на отголосок магии, вселяя его в меня. Осколок магии рассыпался на мягкую пыль, которая коснулась меня, мгновенно впитываясь.
Мой первый вдох – легко и хорошо.
Первый удар сердца – всё вновь реально.
Я жива»
Страшный вой оглушал, но это было ничто по сравнению с тем, что Ядвига стояла над сжавшимся в комок Оккультистом и, держа в руках один из кулонов со змеёй, вытягивала из него жизнь. Глаза ведьмы горели белоснежным огнём, а на губах играла лёгкая улыбка, словно Харрис усмиряла нашкодившего ребёнка. Твари Сенсума на глазах превращались в прах на наших глазах. Печать на полу вспыхнула и погасла, оставляя за собой могильную землю, смешанную с цветками.
— Кира! – голос Максима прорезал гул.
— Максим... – я пошевелила пальцами и попыталась протянуть к магу руку, различая лишь очертания оперативника. Но мне показалось, что Мудров нервно улыбался мне, не веря своим глазам. – Я жива...
Раздался треск костей и резкий хлопок, за которым будто бы пронзительным скрипом пронесись отголоски крика Оккультиста. В один миг всё погасло, исчезли вихри магии, исчезли твари, цветы. Весь мир вновь задышал настоящими красками.
Максим и Андрей рванули ко мне, Милана и Артём – к Игнату Натановичу, а Павел и Михаил начали что-то быстро чертить по периметру комнаты, шепча заклинания. Теплые руки Мудрова приятно касались кожи, напоминая мне, что всё закончилось.
Я слабо повернула голову в сторону одинокой фигурки Харрис. Ведьма стояла над прахом Вечного, с грустной полуулыбкой посмотрев на меня, а потом, прикрыв глаза, опустилась на колени и, улыбнувшись мне, произнесла:
— Я рада, что моя энергия прижилась в тебе, Кир...
— Спасибо, – шепнула я, улыбнувшись ей.
Мы обе потеряли сознание.
Эпилог
То, что раньше было больницей, сейчас больше напоминало нам руины. Местами были выбиты стёкла, где-то валялись каталки и инвалидные кресла. Кровавые разводы намекали на то, что это место покидали в спешке. Людей уводили прямо из операционных, эвакуируя даже тяжелобольных при помощи магии. Но нас доставили именно сюда, чтобы мы не покидали пределы города, пока ФСБ занималось расследованием дела и сбором информации.
Теперь мы оказались с другой стороны следствия: допросы, очные ставки, опять допросы, долгие часы в кабинете следователей. Всё казалось другим, новым. Теперь мы все были на скамье свидетелей, участников и возможно организаторов убийства Эйлифта. Мы все устали, хотели хоть немного отдохнуть, но следователи нас не отпускали. Раз за разом они задавали все те же вопросы, на которые мы все отвечали. Я знала, зачем они это делали, но меня не покидало ощущение, что всё это происходит с насилием, неправильно. А они всего лишь выполняли свою работу, стараясь потоковыми допросами закрыть дыры, выявить несоответствия в рассказах, уловить зацепки.