Сам он срочно телеграфировал друзьям, чтоб отдыхали без него, а он по личным причинам возвращается на прииск. Подробности, как говорится, письмом… Конечно, Федя сразу вышел на работу — во время промывки каждая пара рук дорога, — а после работы спешно строил дом. Не в палатку же ей было приезжать!.. Место он выбрал повыше на склоне сопки, среди деревьев — невысоких чукотских лиственниц. Рядом, под обрывом, была речка, вся в зарослях тополя, ивы, таежной малины и смородины. Ребята помогли ему поставить каркас, обшить стены, покрыть крышу. Все остальное Федя доделывал сам: засыпал шлаком подпол и потолок, тройным стеклом, по-чукотски, застеклил окна, сложил в кухоньке печку, отвел от ближайшего столба провода. Для умывальника раздобыл раковину, настоящую, как в городе. В комнате устроил водяное отопление — без всякого котла. Делается это просто, кто знает: к обычной батарее приваривается труба, открытая с одного конца. Через это отверстие батарея заполняется водой. В трубу вставляется что-то вроде самодельного кипятильника. Кипятильник включается в розетку — и порядок! Доливай только иногда воду… Но вершиной Фединых стараний был — паркет! Ящики, в которых поступала на шахту взрывчатка, он разобрал на дощечки, подпилил, подогнал их друг к другу и выложил ими под. Потом отциклевал, покрыл морилкой и лаком. Весь поселок ходил дивиться на Федин дом… Свете он писал, она отвечала сдержанно, ничего определенного нельзя было понять из ее писем. Временами ему казалось, что она не приедет, казалось, что и не с ним все это произошло в Крыму, — другая чья-то была жизнь, другой Федя… Наконец глубокой осенью пришла телеграмма: «Встречайте». Он вылетел в райцентр. На Чукотке уже была настоящая зима, и Федя прихватил заготовленный заранее полушубок, оленьи сапожки, шапку из росомахи… Она приехала! Все эти месяцы он думал, что не забыл в ней ничего, но вот, оказывается, забыл: взгляд ее искоса, запах духов… — то есть даже не это он забыл, но забыл, как все это на него действует!.. В вертолете она выглядела утомленной, безучастно посматривала в окошко на заснеженные сопки, редколесье, темные полукружья льда на речных излучинах. Феде, когда ловила вопрошающий его взгляд, слабо улыбалась. «Устала, — с жалостью думал Федя. — Шутка ли: двенадцать тысяч километров, аэропорты, пересадки…»