Росянка может, как и все другие растения, жить, получая из земли воду и минеральные вещества. Но бедные почвы обретают росянку на прозябанье. Полнокровно живет она, получая «подкормку» животной пищей. Чарльз Дарвин опытами установил: растения, которых кормили сыром и мясом, были выше, мощнее, жизнеспособней, чем те, которых не баловали.
Человек все в природе старается приспособить для своей пользы. В Португалии листья росянки, покрытые клейким ворсом, используют как липучку для мух в помещении, а на болотистой Вологодчине пучками росянки моют горшки и бидоны — кислота, содержащаяся в растении, смывает остатки белка с молочной посуды.
Росянка — не единственный охотник в природе за животным белком. Есть ловцы и более изощренные. К ним относится венерина мухоловка. Ее механизм ловли очень похож на капкан. Листок растения, как раскрытая книга, разделен пополам, и края у листка похожи на гребешок. Стоит в эту ловушку сунуться муравью, паучку или какому-нибудь летуну, как спусковой механизм, состоящий из нескольких чувствительных волосков, заставляет «страницы» листка со скоростью закрываемой книги захлопнуться. Крупные насекомые, например шмель, могут выбраться из ловушки, а мелкие оказываются за решеткой и попадают в «карман» с кислой жидкостью.
На кустике венериной мухоловки капканов несколько. В каждом пища варится сорок часов. И после ловушка снова готова к работе.
Венерина мухоловка — реликт (осколок древности), сохранилась она на Земле лишь в одном месте — в штате Северной Каролине. Растение, привлекающее к себе ботаников и фотографов, сейчас охраняется.
И есть еще настоящие монстры в мире растений-хищников. Их много в тропиках Азии, Австралии, в Северной и Южной Америке. Некоторые ловушки представляют собой листья, образующие огромные (в высоту до полуметра и более) кувшины с крышками (чтобы не попадала дождевая вода). Ободок у горлышка кувшина пропитан источающим сладостный запах нектаром. На запах слетается много тропической мелюзги. Оступившись, насекомые падают на дно кувшина, прямо в пищеварительный сок. Но и те, кто случайно попал на скользкую внутреннюю стенку сосуда, удержаться на ней не могут и тоже падают вниз.
В большую ловушку-кувшин попадают не только насекомые разной величины, но даже древесные лягушата. Варево питает растение, но достается и кое-что птицам. Они долбят кувшин, получая долю в добыче — «на каждого карася непременно найдется и щука».
Растения-хищники — капля в зеленом море Земли. Но видов их много. Искать растительных потребителей живой плоти следует там, где корни не могут извлечь из земли все, что надо для жизни. Существованье таких растений — один из многих примеров могущества жизни, способности живой материи приспосабливаться к самым разным условиям.
Змея с отметкой
Мы удили рыбу на Битюге и потрошили ее на теплой песчаной отмели. Однажды, удаляясь к костру, увидели ужака, торопливо собиравшего потроха. Вечером все повторилось. А на другой день ужачок уже поджидал нас с рыбалки. Через неделю он брал угощение с рук. Пообедав, ужачок уползал в затишье реки и грелся на плоском, как сковородка, листе кувшинки.
К змеям у многих инстинктивный, вполне объяснимый страх. Мой внук ужака клал за пазуху, я же, хорошо понимая, что эта змея неопасна, никогда не мог одолеть отвращенья даже коснуться ее.
Ужи есть везде, где близко вода, — у речек, озер, прудов, болотин. Но, бывает, селятся и вблизи человеческого жилья, иногда в поражающем количестве.
Усадьба Окского заповедника расположена на месте старинного порушенного стекольного завода. От него в земле остались заброшенные подвалы. И тут вблизи от воды обретается, как полагают, примерно десять тысяч ужей. Весной во время разлива встречаешь их часто. По склону к реке из-под ног шныряют они, как черные стрелы. А в прошлом году там же, в мещерских лесах, на кордоне Старом мы увидели зрелище поразительное. На теплой, примятой сошедшим снегом прошлогодней траве партиями по десять — пятнадцать голов грелось на солнышке не меньше двух сотен ужей. Змеи переплелись телами, и мы приняли это сборище за ужиную свадьбу. Смущало, правда, полное отсутствие страстей. Брем пишет: что время ужиных свадеб — конец мая — начало июня. Стало быть, в дни половодья перезимовавшие твари сползались на сухую травяную подстилку погреться — желтая поляна за огородом кордона походила на знойный пляж.