Не так уж много животных, у которых верность в семейном союзе сохраняется на всю жизнь. Гуси (как лебеди или волки) блюдут союз свой до смерти. Жизнь, однако, сложна, и у гусей иногда тоже (редко!) возникает «любовный треугольник». Например, гусыне приглянулся более привлекательный и очень настойчивый ухажер. «Много лет наблюдая гусей, мы всего трижды были свидетелями того, как распадалась пара, которая уже благополучно выводила птенцов. Любопытно, что в двух случаях «злодеем»-соблазнителем был один и тот же гусак по кличке Адо.
Но судьба иногда жестоко карает разлучников. Отбив у гусака Яноша его подругу, Адо, казалось, был счастливым супругом. «Но тут вмешалась судьба в образе лисицы. Однажды утром мы нашли в пустом гнезде нижнюю часть туловища гусыни, а глубоко горюющий Адо неподвижно стоял поблизости».
«Гуси обладают поистине человеческой способностью испытывать горе». Лоренц пишет о такой же способности у собак и выстраивает «эмоциональный ряд»: человек, собака, гусь. «Читая лекции, я часто говорю: «Животные гораздо менее умны, чем вы привыкли думать, но в чувствах и эмоциях они куда меньше отличаются от нас, чем вы считаете». Человек, собака, гусь в буквальном смысле слова вешают голову, теряют аппетит и остаются равнодушными ко всем стимулам, исходящим из окружающей среды. Горюющие люди, а также гуси легко становятся жертвами несчастных случаев. Первые гибнут в автокатастрофах и под колесами машин, а вторые задевают провода высокого напряжения или попадают в зубы хищникам, потому что чувства самосохранения и осторожности у них притупились».
И еще одна беда (социальная) подстерегает охваченного горем гуся. Его внезапная беззащитность сейчас же будет замечена соплеменниками, и все, кто до этого стоял ниже его на иерархической лестнице, будут гуся теснить, задирать, причем в этом процессе непременно примут участие самые слабые и трусливые в стае.
Лоренц пишет, что все лишенные партнера гуси обычно возвращаются в семью родителей, а если в их роли выступают люди - то к людям. Даже гордый Адо, который вырос в гусиной семье, не имея в живых родственников, стал искать общества человека. «Стоило мне отойти от стаи, помыкавшей беднягой Адо, как он робко крался за мной следом, весь тоскливо съежившись и застывая шагах в десяти от меня».
Все гуси колонии на реке Альм помечены были алюминиевыми и разноцветными пластиковыми колечками. Это позволяло ученым знать каждую птицу «в лицо», следить за ее положением в стае, семейной жизнью, характером.
Некоторые гусыни почему-то пользуются особой благосклонностью гусаков. (Кто постигнет тайну сию даже и у людей?) И если кокетка не тотчас склоняется в сторону какого-нибудь ухажера, между соперниками возникают жестокие драки. На Руси эти драки у домашних гусей были давнишней забавой. И поныне гусиные бои в Нижегородской области собирают немало людей, привозящих в корзинах матерых бойцов. Дерется гусь яростно только в присутствии «любки» - гусыни, которой он хочет понравиться. Противники стараются схватить за шею друг друга клювами и ударить сгибом крыла. Судя по описанию Лоренца, схватки домашних гусей в точности повторяют турниры диких. Но домашние лишены возможности схватиться в воздухе, а дикие это делают мастерски.
Два гусака - братья Блазиус и Маркус - одновременно влюбились в гусыню Альму и сошлись в поединке воздушном. Лоренц пишет, что гуси хорошо знают тактику схватки, стараясь занять положение выше противника. Пикируя вниз, как сокол, гусь бьет соперника в уязвимое место сгибом крыла. «Маркус ухитрился в воздухе ударить брата в основание шеи. Именно там находится нервное сплетение, обслуживающее крыло. Блазиус рухнул с двадцатиметровой высоты и не погиб потому только, что упал в воду». По всем законам гусиной жизни, невеста последовала за победителем. Но поди угадай свое счастье! Лихо победивший в любовном поединке Маркус оказался никчемным супругом - не сумел защитить гнездо Альмы от нахальных черных казарок, боялся даже своих сородичей. Робость и трусость Маркуса не позволили вырастить птенцов и из второй кладки.
Семейная пара, скрепленная актом «торжествующего крика», блюдет верность супружества. Но где без греха! В некоторых случаях глава семейства не прочь, как говорят, «сходить налево» с любой «делающей глазки» одинокой гусыней. Но дальше коротких «купаний в воде» дело тут не идет - гусак равнодушен к случайной любовнице и будет спокойно смотреть, если она тут же начнет «купаться» с кем-то еще. Свою же «законную» супругу в подобной ситуации он будет и ревновать, и защищать, даже с риском для жизни. «Такое разделение любви и полового акта («секса»), - пишет Лоренц, - характерно больше для гусаков, чем для гусынь», - материнство ставит гусыню в более строгие рамки.