Камуфлированный глянул на меня с нескрываемым подозрением, покрутил головой и сказал:
— Меня зовут сержант Мейсон Рэд и я буду твоим непосредственным командиром. Уставщины я не люблю, так что не вздумай обращаться ко мне сэр и так далее. Разместили нас всех в общем кубрике, места мало, но для тебя найдем. Хватай свои шмотки и пойдем размещаться. Стой, а где твоя винтовка?!
— А я технический специалист, — широко улыбнулся я, — Мне оружие не положено!
Мейсон прищурился недобро и я мгновенно собрался под его взглядом. Так на тебя смотрит тигр перед прыжком.
— Что-то ты темнишь, парень, а я такого не люблю! Ладно, вечером поговорим, пока пойдем покажу твой угол!
Глава 9
Вот такое море мне нравится гораздо больше! Спокойное, голубое Аравийское море так и манило окунуться в него, поплавать с цветными рыбками в кораллах. Погода тоже радовала — было тепло, но той влажной, липкой жары как на Карибах не наблюдалось даже близко. Меняю все Карибы на один Оманский пролив! И чего только все с такими напряженными рожами ходят? Может быть, я чего-то не знаю?
Я пошел доставать вопросами сержанта Мейсона — он был единственным из всего отряда, кто нормально со мной общался. Наемники из ЧВК «Корона» подтвердили слова Мигеля — высокомерные засранцы. По большей части эти ребята были из САСШ и Европы и на меня, с моим чилийским паспортом, который котировался чуть выше клочка туалетной бумаги, смотрели свысока. Я в ответ смотрел на них как на говно, что их безмерно раздражало, а меня веселило. Да и плевать, мне с ними детей не крестить.
Мейсон, которого я нашел в кубрике, сиськи мять не стал и коротко но доходчиво объяснил что мирный и приветливый вид Аравийского моря обманчив. С последней войны Судного Дня (не той жалкой пострелушки в 1973 года а настоящего Армагеддона случившегося двадцать лет) море вокруг Аравийского полуострова был завален минами, на которых постоянно подрываются суда. Особенно опасны воды Персидского залива — туда вообще никто не суется, потому, что он напоминает суп с клецками, где в роли клецок выступают разнокалиберные мины.
— Вот поэтому все и нервничают, что мы вынуждены идти в Маскат вместо Салала, — закончил Мейсон свою речь, — Оманский пролив более-менее почистили, пробили фарватеры, но из Персидского залива время от времени появляются сбрендившие самоходные мины и тогда кто-нибудь обязательно идет на дно, буль-буль.
— А почему мы пошли в Маскат вместо Салала? — тут же заинтересовался я.
— Потому что единственную трассу, ведущую на север Омана, оседлала какая-то серьезная банда, — терпеливо объяснил мне Мейсон, — Они там уже два армейских конвоя хлопнули, мы им будем на один зуб. Хорошо, что в Маскат шел караван — так бы пришлось в одиночку идти. Тут так-то и пираты пошаливают.
Я немного развеселился от мысли, что меня, пирата, могут ненароком захватить или убить мои коллеги по ремеслу — прикольный каламбур получится. Теперь я понимал, почему Виктор был против этой экспедиции. Карибы, которые до этого дня для меня были символом самого опасного места, теперь казались чем-то вроде родного заднего двора — ну да, шпана шалит, но если знаешь как себя вести, что можно и что нельзя жить можно. Воистину — все познается в сравнении!
Я поднялся на бак и оглядел море уже другим взглядом. Сколько мин сейчас сидит под поверхностью обманчиво ласкового моря и терпеливо дожидаются своего часа, чтоб отправить на дно какого-нибудь неудачника? Теперь я понял, зачем впереди небольшого каравана следовал старый танкер с пустыми танками — в случае чего он должен был принять на себя первый удар, корпус у него двойной, танки герметичные, даже в случае подрыва останется на плаву. Вслед за танкером шел большой пассажирский лайнер, битком набитый народом в камуфляже. За лайнером шел малый десантный корабль с военной техникой на борту. Наш маленький сухогруз шел следующим, и замыкал маленький конвой штатовский военный корвет, узкий, длинный и красивый особой хищной красотой, присущей только военным кораблям. Я даже залюбовался — вот бы мне такой, вместо того бразильского корыта! Жаль, что Аргус остался на Косумели — я бы сейчас с удовольствием попробовал бы взять на абордаж этого красавца в симуляторе.
Я поймал себя на мысли, что начал мыслить как пират и тихонько рассмеялся. Кажется, моя новая жизнь мне начала нравится. Нравится опасность щекочущая нервы, нравится адреналин, бушующий в крови, запах пороха и насилие… Правильно говорил Мигель — я человек войны и раскрываюсь только в таких местах. Старая жизнь в Москве и дома, в Тобольске уже подернулась дымкой и казалась унылым сном.