Как известно Миола Блайнддол шесть лет назад прошла полный курс лечения от наркозависимости в специализированном учреждении. После терапии, она сразу же приступила к записи своего третьего студийного альбома. На протяжении следующих лет творческой деятельности певица не возвращалась к пагубной привычке, вдохновляя своим примером окружающих, доказывая, что жизнь после наркотиков не только возможно, но и успешна. Никто из знакомых и друзей певицы не считал, что она склонна к депрессии и способна на самоубийство. Трагедия, произошедшая в ночь на пятое октября, стала неожиданностью для всех, кто знал поп-диву лично. Неизменный продюсер Миолы Блайнддол, с которым певица сотрудничала на протяжении десяти лет, Бенджамин Розенберг, до сих пор не выступил с официальным заявлением. Его помощник Дедал Фример, коротко прокомментировал этот факт, сказав следующее, цитирую: “Бенджамин Розенберг ответит на все вопросы в должное время. Для него это печальное событие, сродни личной трагедией, которое он болезненно осмысливает”, конец цитаты. – В то время как ведущая новостей цитировала слова Фримера, уголок рта толстого продюсера вздрагивал и кривился в странной улыбке.
- Интернет-сообщество фанатов творчества эпатажной певицы, ополчилось на следственные органы за столь быстрое окончание расследования, - продолжала женщина-диктор, - и требует возобновления расследования, не веря в то, что их любимая певица могла покончить с собой. Франчетта Милигано, вокальный педагог и давняя приятельница поп-дивы, охарактеризовала певицу жизнерадостной и открытой молодой женщиной, которая уделяла много внимания злободневным общественным проблемам, и с радостью общалась с многочисленными поклонниками. На похоронах певицы, состоявшихся сегодня днём, присутствовали её родители, друзья и коллеги по цеху (тут ведущая перечислила два десятка известных фамилий), и многие другие. После похорон состоялось шествие колонны фанатов в память о погибшем кумире. На нём присутствовало около десяти тысяч человек, многие почитатели творчества Миолы Блайнддол нарочно приехали ради этого из других штатов. Стоит заметить, что не многим поп-звёздам удавалось заполучить столь многочисленную и преданную армию фанатов, и оставаться актуальным на протяжении всей карьеры. Образ слепой куклы неоднозначным, но без сомнения ярким штампом запечатлелся на лице современной Америки…
Розенберг выключил телевизор и затушил сигару, его тревожный взгляд застыл на пустом чёрном экране. Он перевёл взгляд на широкое панорамное окно, по которому неистово хлестал дождь, затем на секретаршу, глотавшую его член. А потом он взглянул в дальний угол кабинета, и вздрогнул всем телом, так что Эйприл подавилась.
- Дедал, это ты? – пытаясь овладеть собой, спросил толстый продюсер.
- Да. – Последовал ответ, и во мраке возник мужской силуэт.
Последовала тишина, из которой выделялось громкое неровное дыхание Бена Розенберга.
- Выйди отсюда. – Прошептал он секретарше.
Та выпустила его член изо рта и вопросительно на него посмотрела.
- Выйди отсюда вон, чёртова сука! – крикнул продюсер и ударил по лицу ладонью смазливую блондинку.
Эйприл молча, слизала кровь с разбитой губы, вытерла рукой рот, затем встала с колен. Криво ухмыльнувшись, повиливая бёдрами, секретарша не спеша, проследовала к двери, отправив многозначительный взгляд в сторону Фримера.
Продюсер и его помощник остались одни в кабинете. Бен Розенберг резко встал и застегнул штаны. Настольная лампа плохо освещала его лицо, но и без этого, неестественная бледность, распространившаяся по его пухлой физиономии, была хорошо заметна. Помимо этого, его волнение выдавали неистово пляшущие чечётку зубы, которые Бен никак не мог заставить остановиться, сколь ни старался. Свинцовое молчание стояло минут пять, пока, наконец, Розенберг, задыхаясь, не выговорил несколько фраз:
- Ты ведь… ты пришёл сказать… что… что мне дают ещё шанс… так ведь?.. что я могу продолжить… её смерть ничего не значит… я создам ещё более значительный образ… ещё более грязный… ещё боле продаваемый…
- Нет, Бенджамин, - перебил его спокойный голос Дедала, - им не нужен ещё один шанс. Это был твой максимум. Даже если что-то было недостаточно, ты всё сделал так, как считал нужным.
- Но ведь!.. они… они мне дали понять, что она мой лучший образ… мой самый талантливый проект… я ведь способен повторить… и даже… даже превзойти себя… - запинаясь, лепетал Розенберг.
- Именно потому, что она была твоим самым успешным проектом, - говоря это, молодой человек стал медленно двигаться к бородатому мужчине, - именно потому, что воздействие её образа на социум составляло высокий процент. Именно потому, что её слова и поступки внедрялись миллионам особям в память, и оседали там. Именно поэтому, в тебе более нет надобности.
Липкий зловонный пот струился по крупному телу толстого продюсера. Голова его кружилась, лицо попеременно то зеленело, то желтело. Обессилев, он повалился в кресло.
- Но я!.. я же могу!.. я же столько сделал!.. могу сделать!.. столько могу сделать!.. – восклицал он с надрывом в голосе, в забытье, сжимая руками голову.
Дедал дошёл к нему, и остановился в метре от кресла, бесстрастно наблюдая агонию испуганного честолюбца. Гримаса неприкрытого животного ужаса исказила твердые самодовольные черты физиономии Розенберга. Он рвал на себе волосы, скрежетал зубами, выл как хитрая безобразная гадина, почуявшая зов могилы. Вдруг он вскочил, а затем бросился на колени, припав к ногам молодого человека. Лобзая и щедро поливая слюной его обувь, Розенберг молил:
- Прошу тебя Дедал!.. прошу, переубеди их… ты столько лет мне помогал… столько лет был моей правой рукой… ты же можешь… пощади меня… я не готов… я не готов…
Бесстрастное выражение лица молодого человека не менялось, не один мускул не дрогнул на этом восковом лице. Он присел на корточки, и, взяв хныкающего толстяка под локоть, немного приподнял. Заглядывая, в красные слезящиеся, безумные от отчаяния, глаза бородатого мужчины, криэйтор улыбнулся и проговорил:
- Послушай меня, Бенджамин. Мышление есть подсознательное стремление к разрушению, мысль несёт дисгармонию в себе. Повторяй за мной: хаос есть мысль…
- хаос… есть мысль… - запинаясь, растерянно повторил Розенберг.
- …мысль есть разрушение. – Закончил Дедал.
- мысль есть разрушение… - договаривая последнее слово, толстый продюсер ощутил, как острое лезвие молниеносно проскользнуло чрез его горло, разрезав кожу, кадык и артерии.
Бородатый мужчина больше не мог произнести ни слова, кровь хлынула из его смертельной раны. Он завалился набок и захрипел, словно подрезанный кабан, выпучив на парня глаза. Дедал поднялся, достал из кармана жилета белый носовой платок. Протерев им, лезвие ножа, и спрятав холодное оружие за пояс, он спокойно произнёс: “Прощайте, мистер Розенберг”. Тихой поступью молодой человек вышел из кабинета, закрыв за собой дверь. Грудастая секретарша сидела за столиком в приёмной, и, держа в руках небольшое зеркальце, замазывала тональной основой ушибленное место.
- Бен Розенберг? – спросила она, переводя глаза на Фримера.
- Его больше нет с нами, Эйприл. Тебе придётся подыскать нам другого работодателя. – Ответил ровно криэйтор.
- Как скажите, мистер Фример. Я извещу вас о кандидатуре, которую утвердят нам сверху. – Защебетала смазливая блондинка. – До скорого свидания.
Дедал кивнул в знак одобрения, и молча, прошёл к лифту. Зайдя в лифт, он нажал кнопку с цифрой один. Повернувшись к зеркалу, висящему на стене, молодой человек поправил шляпу, и произнёс:
Океаном внутри пустоты,
Пустотой внутри океана;
Слезой, обречённой мечты,
Пеплом, выжигающим рану;
Воспоминанием о забытом Дамаске,
Иллюзией о снятии маски;
Так я позволяю себе быть,
Так я позволяю себе гнить.