— Тебя просто нужно убедить, друг мой… — пробормотал он себе под нос и отправился за беглецом.
На Гендове сгустились сумерки, придавая серым зданиям более тёмный оттенок. Отходить в такое время далеко от дома становилось небезопасным. Городские арбитры требовали, чтобы все, у кого не было особого разрешения, были в своих домах через час после наступления темноты, а через полчаса — в постели.
Ранее в тот же день Руголо случайно прогуливался по центральному парку Гендовы, где проповедник Адептус Министорум, или Экклезиархии, как эта организация называлась по-другому, проповедовал перед прихожанами. Учитывая, что планетарный правитель был фанатиком Экклезиархии, требующим от всех абсолютной веры в то, что Император был повелителем и Спасителем всего человечества, ни один проходящий мимо Гендованец не осмелился бы поступить иначе, кроме как остановиться и слушать. В то же время Руголо был поражен тем, насколько тихой и воспитанной была толпа, которая лишь вежливо хлопала в ладоши, когда проповедник повторял проповедь снова и снова. Он прекрасно понимал, почему руководство местного приходского духовенства не включило в свои ряды духовника, одного из тех мастеров управления массовыми эмоциями, чьи проповеди почти всегда заканчивались истерическими линчеваниями при малейшем подозрении в ереси. Такое дикое поведение просто не соответствовало менталитету гендованцев.
Стоя и слушая вздор проповедника, Руголо снова с неудовольствием подметил, насколько выделяется здесь его одежда, хотя, по собственным меркам, он оделся весьма сдержанно. Окружающие всё чаще поглядывали на него с неприязнью и подозрением. Но из-за того, что среди толпы неспешно прохаживались прокторы, он счёл неразумным последовать первому порыву и уйти — пришлось задержаться почти на час.
Теперь улицы были заполнены людьми, спешащими домой. Руголо внимательно смотрел по сторонам и на прохожих, и вовремя заметил знакомую, одетую в темное фигуру, быстро вышедшую из-за угла. Похоже, это был тот самый замаскировавшийся навигатор, старавшийся идти в тени. Руголо последовал за ним быстрым шагом, стараясь не переходить на бег. Внезапно он оказался в пустом тупике, Каллиден впереди пропал.
Торговец добежал до конца узкого тупика, и обнаружил проход, идущий под прямым углом, параллельно главной дороге. Его добыча, должно быть, надеялась удрать этой дорогой — а это означало, что навигатор подозревал, что Руголо идёт за ним. Идя по переулку, Руголо думал о причине странного поведения молодого человека. Может быть, он был изгоем, изгнанным из Навис Нобилите за какое-то преступление или проступок? Может быть, ему даже запретили заниматься своей профессией? О радость! Одинокий, брошенный звездопроходец, изгнанный из своего дома! Без возможностей заработать на жизнь! Это именно то, в чём нуждался Руголо.
Руголо находился на планете не первые сутки, и был готов к тому, как быстро наступила ночь — сгустилась тьма, последние несколько мрачных лучей света Апекса не смогли проникнуть сквозь покрытое сплошными облаками небо. Их место заняли тусклые уличные фонари, слабо разгоняющие мрак, но через час даже они должны были отключиться.
Руголо дошел до конца проулка и увидел, что он разделяется на два направления. Он грязно выругался — навигатор был потерян.
Затем откуда-то справа, на уходящей во тьму дорожке между домами, он услышал сдавленный вскрик. Руголо поколебался, разрываясь между необходимостью и осторожностью. Вытащив крошечный пластиковый пистолет из тонкой кобуры, спрятанной за поясом под одеждой — ношение любого оружия было незаконным в Гендове — он двинулся вперед, стараясь держаться ближе к одной из стен.
Впереди под слабым янтарным светом уличного фонаря боролись четыре фигуры. Одним из них был молодой человек, назвавший себя Пелором Каллиденом. С его лба была сорвана синтетическая кожа, обнажая третий глаз навигатора, варп-глаз. Трое нападавших, к удивлению, Руголо, оказались гендованами. Как и Каллиден, все они были молодыми людьми. Вероятно, они считали свою одежду вызывающей и даже противозаконной — на их мрачной, обычной черной одежде было одно или два крошечных пятна приглушенного, красновато-коричневого или темно-синего цвета. Неудивительно, что такие «бунтари» держались самых темных переулков.
Двое держали Каллидена за руки, а третий кричал ему в лицо.
— Смотрите! Это он! Мы так и думали — мы за тобой наблюдали!
— Нет… — простонал Каллиден.
— Да! И теперь ты доставишь нас в Око!