28
Бишкек
Войско Чингисхана продвигалось вдоль северной границы пустыни Гоби.
Равнина простиралась без края — ровная, она казалась зеркальным отражением затянутого тучами неба. Изредка на глаза попадались изъеденные эрозией унылого вида холмы, один раз вдалеке медленной рысцой пробежало стадо гордо поднявших голову верблюдов. Когда поднимался ветер, свет заслоняла пелена желтого песка. От песка исходил запах железа.
«Этот песок мог образоваться миллион лет назад, — думал Николай, — а мог — и в прошлом месяце».
Монголы, обмотавшие головы обрывками ткани, стали похожими на бедуинов.
Странствование по пустыне продолжалось. Николай замкнулся в себе. Разум у него задремал, чувства притупились. Он сидел в уголке телеги, закрыв лицо тряпицей, чтобы в глаза не попадал песок, и ни с кем не разговаривал. Такие огромные просторы лежали вокруг, что порой казалось: обоз стоит на месте, совсем не движется. Коля с неохотой восхищался той силой духа, той упрямой решимостью, которая позволила монголам преодолеть громадные расстояния, пока они продвигались по Азии. Но ведь он когда-то летал в космос и преодолевал невероятные по человеческим меркам расстояния минут за пятнадцать.
Через какое-то время войско поравнялось с высокой насыпью из камней и земли. Казалось, гигантский подземный зверь, крепко-накрепко увязший в земле, пытался вырваться на волю. Николай подумал, что это, быть может, скифский курган — захоронение, оставленное народом, жившим на Земле до Рождества Христова. Скифы были кочевниками и ставили юрты — совсем как монголы. Курган на вид был свежим, камни в его основании не стерлись, не изгладились, но гробница была разрыта и явно разграблена, из нее унесли золото и все прочее, что там могло лежать.
А потом на пути войска встретились почти современные постройки — бетонные зернохранилища и силосные башни с жестяными крышами, стоявшие в ряд заржавевшие трактора.
«Какой-нибудь колхоз или совхоз из социалистических времен», — подумал Николай.
Видимо, войско уже было далеко от Центральной Монголии, от центра притяжения истории этого громадного континента — от страшных времен правления Чингисхана. Возможно, здесь осколки разных эпох лежали более прихотливо и можно было встретить пришельцев из самых разных эпох. Монгольские разведчики обошли хозяйство, вытащили откуда-то несколько листов ржавого железа, но брать не стали, бросили за ненадобностью.
Местность постепенно изменялась. Проехали мимо высохшего соленого озера. На самом краю озера между камнями сновали ящерицы. Поднялись тучи мух, налетели на лошадей и начали их кусать. Николай с изумлением услышал далекие крики чаек. Трудно было представить себе более далекое от моря место, чем эту иссохшую пустошь. Вероятно, птицы летели над запутанной сетью азиатских рек и заблудились здесь. Как это было похоже на то, что случилось с Колей.
«Какая банальная аналогия», — с горечью подумал он.
Странствие продолжалось.
Для того чтобы пересечь границу современной Монголии, нужно было пройти Алтайские горы. С продвижением на запад земля становилась все более плодородной и влажной. Кое-где даже цветы попадались. Как-то раз Николай обнаружил на небольшом участке отцветающей весенней степи примулы, анемоны и орхидеи. Затем путь пролег по широкой болотистой равнине, где над мокрой травой порхали зуйки. Лошади осторожно переставляли ноги, по щиколотку утопавшие в грязи.
На смену равнине пришли холмы. Теперь войску приходилось двигаться между ними, и чем выше становились холмы, тем уже становились долины. Монголы перекликались друг с другом, их голоса эхом отлетали от склонов. Иногда Николай видел в вышине орлов, различал их силуэты, словно бы нарисованные на фоне свинцово-серого неба. Полководцы Чингиса мрачно говорили о том, как легко в таких местах угодить в засаду.
Наконец перед войском предстало громадное ущелье. Потрескавшиеся скалистые стены вздымались до самого неба. Оказавшись в конце ущелья, Николай посмотрел вперед и увидел высоченную гору с плоской, словно бы срезанной вершиной, присыпанной снегом и льдом, будто пометом гигантских птиц. Николай оглянулся назад и увидел растянувшееся по ущелью войско Чингисхана, людей и животных цвета земли. Время от времени то тут, то там поблескивали полированные доспехи. Тоненькая цепочка людей казалась совсем крошечной посреди громадин остроконечных лилово-красных гор.
Войско продолжало путь — на запад, в сторону Киргизии. Еще несколько дней — и впереди завиднелся город.
Монголы, большие почитатели разведки, выслали вперед лазутчиков, а следом за ними — посланников, которые дерзко и нагло двинулись по главным улицам города. Горожане в невысоких шапках и куртках, застегнутых на пуговицы, вышли навстречу малоприятно пахнущим чужакам, дружелюбно протягивая руки.
Город был, судя по всему, современным — или почти современным. Увидев его, Коля наконец вышел из полузабытья, в которое его повергло странствие. Он был немало изумлен, узнав, что войско провело в пути почти три месяца.
А в этом городе — так уж получилось — суждено было начаться последнему этапу его собственного пути.
Монголы взяли с собой Сейбл для осмотра города. На ее взгляд, это был Бишкек, столица Киргизии в двадцать первом веке. Но в данный момент этот город находился в эпохе до изобретения электричества. Правда, здесь имелись водяные мельницы и маленькие фабрики.
— Скорее всего, конец девятнадцатого века, — заключила Сейбл.
К городу вели железные дороги, но примерно в километре от окраины они прерывались линиями хронологических сдвигов.
В город отправили еще одну партию разведчиков, они захватили с собой Николая в качестве переводчика. Город оказался очень красивым. Вдоль улиц росли деревья. Их листва немного пожухла из-за непрерывных кислотных дождей. Отражая далекую историю, главный городской проспект был назван улицей Шелкового Пути. Горожане, отрезанные от остального мира и понятия не имеющие о случившемся, волновались: почему нет связи, почему не поступает никаких указаний из Москвы, от царя. Коле очень хотелось заговорить с киргизами напрямую, но монголы ему не позволили.
Николая очень взволновал этот город — самое современное место из тех, что им пока довелось повстречать. Наверняка у этих людей имелось многое — и опыт, и разные приспособления для труда, и это могло послужить базой для дальнейшего развития. Коля стал уговаривать Йе-Лю завязать дружеские отношения с киргизами. Однако его мольбы остались без ответа, и он начал тревожиться: монголы не любили города и знали только один способ с ними расправляться. Сейбл его поддерживать не желала. Она просто наблюдала и ждала, играя в какую-то свою запутанную игру.
Николай стал свидетелем кое-чего из того, что произошло потом.
Монголы вернулись ночью. Молча, бесшумно они въехали в город. А когда начали атаку, дико взревели, и их крики и конский топот заполнили улицы. Истребление людей пронеслось по городу кровавой волной. Киргизы не могли оказать монголам никакого сопротивления — лишь несколько раз кто-то успел выстрелить из древних ружей.
Чингис приказал, чтобы правителя города доставили к нему живым. Тот пытался спрятаться со своими домашними в маленькой городской библиотеке, но эту постройку монголы разобрали по кирпичику. На глазах у градоначальника убили его жену, изнасиловали дочерей, а его самого потом забили до смерти.
Ничего ценного для себя монголы в городе не нашли. Они разрубили мечами небольшой печатный станок в местной типографии, взяли железо для переплавки. В обычае у монголов было забирать из разрушенных ими городов ремесленников и других людей, искушенных в каком-нибудь искусстве, чтобы впоследствии они им служили, но в Бишкеке они нашли мало полезных для себя людей: профессии часовщика, счетовода или юриста ничего не значили для них. Мало кого оставили в живых. Большую часть детей и молодых женщин забрали в плен, но многих женщин изнасиловали. Все это делалось жестоко и равнодушно, безо всякой радости. Просто монголы всегда так поступали.