Больше всех была возбуждена Виктория:
- Поглядите-ка на этих поганцев: как забегали... Я вам покажу переселение!.. Джорджо, отодвинь комод, там у них, наверное, главное сборище... Вот тебе! Получай! Что, припечатали? А ну, пошел! Не кашляй, дружок! Глянь, и эта шмакодявка туда же... Лапки поднял - хочет драться...
Один из самых маленьких носатиков, совсем еще малыш, вместо того чтобы спасаться бегством, как делали остальные, смело двигался к молодой синьоре, невзирая на смертоносные удары, которые та сыпала направо и налево. Оказавшись прямо под ней, смельчак принял угрожающую позу и выставил вперед лапки. Его носик в форме клюва издал пронзительный и возмущенный писк.
- Ах, стервец! Он еще и скулит... Ты не прочь меня укусить, маленький ублюдок? Вот тебе! Нравится? Ты еще трепыхаешься? Уже и кишки вылезли, а все ковыляет. На тебе! - И она размазала его по полу.
В этот момент тетушка Матильда спросила:
- Кто это там наверху?
- Наверху?
- Кто-то говорит. Слышите?
- Кто там еще может говорить? Наверху только Джандоменико и малыш.
- Нет, это чьи-то голоса, - настаивала тетушка Матильда.
Все замерли, вслушиваясь. Недобитые насекомые заспешили, кто как мог, в ближайшие укрытия.
Сверху действительно доносилась чья-то речь. Один из голосов был глухой сильный баритон. Явно не Джандоменико. И, уж конечно, не ребенок.
- Мадонна, воры! - задрожала синьора Эрминия.
Джорджо спросил у тестя:
- Револьвер у тебя с собой?
- Там, там в первом ящике...
Вслед за баритоном послышался второй голос. Высокий и резкий, он отвечал первому.
Не дыша, Марторани смотрели наверх, куда не доходил свет из прихожей.
- Что-то шевелится, - пробормотала синьора Эрминия.
- Кто там? - попытался было крикнуть Клаудио, собравшись с духом. Вместо крика у него вырвался петушиный хрип.
- Иди зажги на лестнице свет, - сказала ему жена.
- Сама иди.
Одна, две - нет, три черные тени начали спускаться по лестнице. Различить их очертания было невозможно. Тени напоминали дрожащие мешки продолговатой формы. Они переговаривались. Постепенно слова зазвучали отчетливо.
- Скажи-ка, дорогая, - весело говорил баритон с ярко выраженным болонским акцентом, - по-твоему, это обезьянки?
- Малэнкий, мэрзкий, гаткий, проклятый обэзьян, - согласился второй голос. Интонации и акцент выдавали иностранное происхождение говорившего.
- С такими-то носищами? - пренебрежительно заметил первый голос. Разве бывают обезьяны с такими носами?
- Пошэвэливайсь, - потребовал женский голос. - Нэ то этот тфари попрячэтся.
- Не попрячутся, сокровище мое. Во всех комнатах мои братья. А сад уже давно под присмотром!
Ток, ток - словно стук костылей по лестничным ступенькам.
И вот из темноты высунулось что-то вроде твердого, блестящего хобота, метра полтора длиной, с тонкими колеблющимися усиками. За хоботом последовало гадкое, плотное туловище величиной с сундук; оно покачивалось на трубчатых лапах. Рядом спускалось другое чудовище, меньших размеров. Сзади, сверкая панцирями, надвигались остальные.
Это были те самые насекомые, тараканы-ринкоты (или какой-то другой, неизвестный вид), которых только что давили Марторани. Они увеличились до устрашающих размеров, неся в себе демоническую силу.
В ужасе Марторани начали отступать. Из соседних комнат и сада доносился тот же зловещий перестук костылей.
Джорджо поднял дрожащую руку и прицелился.
- Ст... ст... - прошипел тесть. Он хотел сказать "стреляй", но у него свело язык.
Раздался выстрел.
- Скажи, дорогая, - проговорило первое чудовище с болонским акцентом. Разве они не смешны?
Резко скакнув, его иностранная подруга бросилась в сторону Виктории.
- И этот кадина, - взвизгнула она, передразнивая Викторию, - кочет спрятаться под столом? Китрюга! Это ты забафлялся здэсь с туфлей! Тэбе достафляло удофоствие фидэть нас раздафленными? А бэззакония прифодят тебя ф бэшенстфо, просто ф бэшенстфо?.. Фон оттуда, фон, грязный тфарь! Сэйчас я тэбе устрою!
Она схватила Викторию за ногу, выволокла из укрытия и со всей силы опустила на нее свой клюв.
Он весил не меньше двух центнеров.