- Вы должны простить моих товарищей, - сказал давазз. Теперь он вдруг заговорил по-гречески без всякого акцента, как до этого, и больше не делал никаких ошибок. Правильно строил предложения и мог составить длинные! Велисарий с трудом сдержался, чтобы не выпучить глаза от изумления. Его катафрактам это не удалось. Они не могли поверить в произошедшую перемену. Человек вдруг теряет акцент, начинает говорить по-гречески, как грек!
- У мальчика, по крайней мере, есть оправдание. Он молод. У советника ну если только старческое слабоумие. И, конечно, то, что он наполовину араб. А арабы предпочитают все делать хитро. Лучше схитрить, чем покушать.
Снова недовольный взгляд. Правда, вскоре взгляд смягчился.
- Наполовину араб - всегда араб в конце концов. После смерти Калеба ты, Гармат, вернулся в Аравию. Ты геройски погиб там, когда вел своих любимых бедуинов против малва.
Он пожал плечами.
- Конечно, ты проиграл. Даже бедуины в пустыне не смогли противостоять этой неумолимой силе индусов. После того как они разрушили Бени-Хасан и Харам*. [Бени-Хасан - селение в Египте, близ которого находятся тридцать скальных гробниц местных правителей ХХ-II вв. до н.э. Мечеть Харам расположена в Мекке вокруг древнего святилища Каабы.]
- Значит, ты видел будущее, - утвердительно сказал Гармат.
- О, да. На самом деле. И оно было таким же ужасным, как нас и предупреждали. - Глаза Усанаса затуманились. - Я видел будущее до момента своей собственной смерти. Я умер бесславно, должен признать. От заражения крови - после ранения. К сожалению, получил его не во время доблестной схватки с противником. Просто случайно залетела ракета, это проклятье, ставшее предметом песен бардов и историй сказочников.
Он бросил взгляд на Менандра и решил уйти от вопроса заражения ран. Вместо этого улыбнулся принцу.
- Про твой конец, Эон, ничего сказать не могу. Я умер у тебя на руках, во время переселения, которое предприняли выжившие аксумиты под твоим командованием. На юг, в мои родные края между озерами, где ты надеялся основать новое царство, которое может противостоять малва. Хотя особых надежд на успех у тебя не было.
Усанас замолчал.
- Ты говоришь на прекрасном греческом, - пожаловался Валентин.
Усанас скорчил гримасу.
- Подозреваю, мой дорогой Валентин, что я говорю на нем значительно лучше, чем ты. Со всем моим уважением, боюсь, я - лучший лингвист из всех известных. Я вырос в сердце Африки, среди дикарей. На земле между великими озерами, где говорят по меньшей мере на восемнадцати языках. К двенадцати годам я знал семь из них и вскоре выучил и остальные.
Темный отсек внезапно осветила его улыбка.
- То есть к возрасту, когда у юношей появляется страстное желание совращать все, что движется. Мое племя, с грустью будет сказано, сильно возражало против внебрачных связей. В других племенах более разумные обычаи, но, жаль, они говорят на других языках. Поэтому пришлось выучить языки, потом я решил, что это очень полезная привычка, и продолжал их изучать.
Усанас показал пальцем на принца: его палец напоминал копье.
- Этот юный конспиратор, интриган-молокосос, считающий себя шпионом, решил показать себя хитрым и умным. По его мнению, мне следовало во время наших путешествий по Римской империи притворяться необразованным варваром, недавно вылезшим из кустов. Он думал, что ничего не подозревающие римляне могут бездумно разболтать секреты в присутствии тупого, ничего не понимающего раба. Его палец переместился на Гармата.
- А этот, доживший до седин, но так и не поумневший тип, так называемый советник, решил, что в плане есть разумное зерно и он может принести пользу. И вот я и оказался в капкане между Сциллой-наивностью и Харибдой-слабоумием.
Он воздел глаза к небу.
- Пожалейте меня, римляне. Несколько месяцев я, самый образованный язычник, который когда-либо покидал саванну, был вынужден передавать свои мысли, коверкая язык, как какой-то недоумок. Бедный я бедный! Как мне себя жаль!
- Похоже, тебе все-таки удалось это пережить, - рассмеялся Валентин.
- У него очень хорошо получается усваивать любой новый опыт, - вставил Вахси. - Именно поэтому мы и сделали его даваззом.
Сарвены обменялись многозначительным веселым взглядом.
- Усанас любит думать, что все произошло из-за его навыков и способностей, - добавил Эзана. И усмехнулся. - Чушь! Ему просто повезло. Это его единственный талант. Но - принцу нужно научиться быть удачливым, более, чем чему-либо другому, поэтому мы и сделали дикаря его даваззом.
Усанас хотел что-то возразить, но его перебил Велисарий:
- Давай попозже. А сейчас нам требуется обсудить кое-какие более важные вещи. - Он повернулся к Гармату. - Ты удовлетворен?
Советник посмотрел на принца. Эон кивнул, очень уверенно. Гармат все еще колебался, но только секунду, затем тоже кивнул.
- Хорошо, - сказал Велисарий. - А теперь послушайте мой план.
* * *
После того как Велисарий закончил говорить, тут же открыл рот Эон.
- Я не буду! Это ниже моего...
Усанас дал ему подзатыльник.
- Тихо! Это отличный план! И отличный для принца! Научишься думать, как червь, вместо льва. Черви едят львов, юный дурак. А не наоборот.
- Давай без акцента! И говори нормальными предложениями! - Рявкнул Эон, потому что Усанас произносил фразы с акцентом, как и раньше.
Еще один подзатыльник.
- Я разговариваю с ребенком. Так, чтобы глупый принц понял.
Гармат взял сторону Усанаса.
- Твой давазз прав, принц, - заявил Гармат, но тут же попытался сгладить напряжение. - Конечно, не в плане червей, а в... остальном. Он говорил с тобой несколько невежливо. Бесцеремонный негодяй! Но насчет плана он прав. Это на самом деле хороший план, в особенности в той части, которая касается тебя.
Он вопросительно посмотрел на Велисария.
- Кое-что из остального, полководец, признаюсь, нахожу слишком сложным.
- "Нахожу слишком сложным", - Валентин попытался повторить акцент и интонацию Гармата, потом склонился вперед. - Полководец, в отсутствие Маврикия мне придется взять на себя его роль. Как смогу. Первый закон битвы...
Велисарий отмахнулся и рассмеялся.
- Я его знаю наизусть. Но это не сражение, Валентин. Это интрига.