Лососинин. Внуши ему Господь почаще такие приказания казначею! (Потише.) Да поменьше рылся бы а бумагах и побольше подписывал их, не читая!
Гривенничкин. Многие лета!..
Муха. Несчетные лета! Да к просителям пореже бы выходил! Бывало, и вьюн не проскочит меж нас, а теперь... фу! личная корреспонденция! (Показывает рукою, что улетела.)
Лососинин. Не тужите... Напрыгается... обойдется!
Гривенничкин. Ну-ка, еврей, откалывай!
Музыкант (жидовским выговором). А какие зе мы евреи! Обизаете. Мы немцы з Польши.
Резинкин. Что-нибудь новенькое!
Разнесенский. Театральное!
Музыкант. Мы споем и сыграем вам, господа, комедию... В нашу сторону приезжал какой-то сочинитель... ученый такой, что Боже упаси!.. приятель нам был — стуцку славную нам подарил на прощанье. (Надевает на себя чепчик с женщины, а на нее шляпу; женщина вертит шарманку и поет; музыкант поет и смешною мимикой старается выразить действия лиц из песни.)
Все. Браво, браво!
Лососинин. Каков секретарь!
Музыкант (продолжает играть и петь).
Гривенничкин. Хорошо; только странно, братцы, как тут Амфала, жена нашего регистратора, попала?
Муха. Кто его знает! Может, и знает! Ох, эти сочинители! (Показывает на затылок.) здесь сидят...
Гривенничкин. Кабы моя воля, я бы ни одному и места не давал нигде. Ты Думаешь, он с тобою знакомство хочет вести? Как же! шиш... грешки наши подмечает да зараз в комедию, как в рамочку, вставит.
Лососинин. Эх, братцы! у вас христианской-то души нет... ведь надо и им чем-нибудь поживиться? Пускай там себе пишут... все романы — романее!.. а мы себе...
Разнесенский. Знаете пословицу, не мечите бисера... (Дворовый человек шепотом говорит Гривенничкину.)
Гривенничкин (указывает на Резинкина). Скажите ему, хозяину.
Дворовый человек (Резинкину). Что-с шарманка? Трын-трава!.. Прогоните их... Я вам доложу, Александр Парфеныч, какой лихой табор цыган прикатил сюда... здесь внизу и остановились. Просто — браво! А Наташа у них, я вам доложу — мое почтение... деликатес! Ни одной горничной такой смазливой в городе нет. Как заноет да зальется, что твой соловей в собранском трактире! Так жилки все и трясутся.
Резинкин. А поцеловать можно?
Лососинин. Целковый за поцелуй.
Резинкин. Целковый? Эка невидаль!
Дворовый человек. А пойдет старая Матрена плясать да косточками потряхивать, так животики надорвешь.
Гривенничкин. Скомандуйте Александр Парфеныч!
Резинкин. Цыган!.. живее!
Половой. Слушаю-с, только меньше десяти целковых не пойдут.
Резинкин. У меня не умничай, щенок!.. Цыган!
Дворовый человек. Кстати, шампанского!.. слышишь? (При слове «цыган» входит группа их на сцену.)
Один из цыган (постарше). Слышали мы, что молодежь знатная пирует, так мы и дожидались у дверей... Кликнули — тут и есть, перед вашею милостью, как лист перед травою. (Начинаются пляска и песни цыганские; раздаются возгласы пирующих: «Лихо! браво!» Резинкин любезничает с хорошенькой цыганкой и целует ее, потом ложится на диван, склоняется головой на подушку и засыпает.)
Лососинин. Князь заснул, пора и по домам!
Гривенничкин (ему тихо, упираясь коленкой в стол). Не уронить ли стол с посудою? заплатит дурачина.
Лососинин (тихо, махая рукой). И без того довольно. Я считал верно, копейка в копейку, остаток на ниточке. (Вслух.) Баста!
Муха. А кто расчет сделает?
Лососинин. Разумеется, дядька его. (Указывая на Разнесенского.)
Разнесенский. Поневоле; не бросить же товарища за хлеб-соль! За кем же последняя бутылка?
Муха. Спроси у господина. (Указывает на дворового человека.)
Дворовый человек. Нет, господа, с меня взятки гладки. Заплатит кто-нибудь из вас, только не я. Половой! принеси ливрею мою, что у тебя в закладе: пора ехать с барином за каретой. Теперь возьмешь фрак в заклад, а к обеду я за ним прибегу да опять отдам ливрею.
Разнесенский, Гривенничкин и Муха. Лакей?..
Дворовый человек. И лакей вашего начальника. (Скидает с себя фрак и надевает принесенную половым ливрею.) Правду-матку сказать: благородные, а куда как неблагородно поступили с своим товарищем! Этого и наша братья лакейство не сделает. Наше почтение; благодарим за компанство и угощение. (Уходит.)
Разнесенский. Вот тебе и честная компания... Урок на грядущие времена!
Лососинин. Эка беда!.. Страшно небось!.. Не первую зиму волкам зимовать! (Гривенничкину тихо.) Магарычи за тобой: кажись, на славу окопировал! (Указывая на Резинкина.)
Гривенничкин. Мастер! в один час обрил, остриг и уконтентовал. Ха, ха, ха!
Разнесенский (поглаживая у Мухи сукно на рукаве). Да, брат, кажется, и тебя дворовый человек славно окопировал в сукнецо суперфин. (Муха отворачивается с сердцем и уходит, за ним Лососинин и Гривенничкин.)
Половой (подавая бумагу Разнесенскому). Вот и счет вашей милости.
Разнесенский (берет счет и читает):
За штоф водки 1 р. 50 к.
За три бут. шампанского 12 " — "
За ветчину и поросенка 1 " 65 "
Шарманщику 1 " — "
Цыганам 10 " — "
За поцелуй цыганке 1 " — "
За разбитое стекло — " 75 "
Итого 27 р. 90 к.
Всего остатку от 29 рублей 1 руб. 10 коп. (В сторону.) Ободрали деревцо, только что хотело одеться листиками. А делать нечего, приходится расплачиваться. Пожалуй, позовут полицию... хуже будет. Из чего мне в чужом пиру похмелье? (Вынимает деньги из жилета Резинкина.) На место денег положу роковой счетец — пусть поверит. Бедный Резинкин! что будет с тобою завтра. (Половому.) Вот деньги. Сдачи и извозчика. (Поднимает Резинкина и берет его в охапку.) О, горе нам! о, страшная для нас невзгода!
Половой (в сторону). Хоть бы слепой гривенник на водку! (Занавес опускается.)