- Подойдет и чай.
Вернувшись к чашкам, я добавила в чай мед, нарезала лимон…
- Спасибо, что вчера был здесь, со мной, - я добавила дольку лимона в каждую чашку и вынула чайные пакетики. - И за то, что не отвез меня в больницу. Я знаю, я просила о многом, что полностью нарушало протокол, но… - я повернулась к нему, мне необходимо было посмотреть ему в глаза, вне зависимости от того что я в них увижу. – Возможно, это таковым не выглядит, но это было единственно верным решением.
Я бы хотела уметь читать его мысли. Знать, что именно означает небольшая складка на его лбу, серьезный и тяжелый взгляд карих глаз. Когда он опустил свой напряженный взгляд, он коснулся и потер щетину на своем подбородке.
- Возможно, это было правильным для тебя, но определенно ничего в этом не было правильным для меня, - сказал он.
Его слова пронзили мое сердце.
- Ох, - было моим жалким ответом.
Губы Куинна сжались в линию.
- Я никогда не сделаю это снова, Эйвери.
Отводя взгляд, я уставилась на свои босые ступни. Мои ноги, которые я постыдно оставила голыми и моя глупая футболка, которая едва прикрывает попу. После произошедшего вчера я не видела необходимости прятаться или по-идиотски притворяться, что ничего не было. Очевидно, я допустила серьезную ошибку в своих рассуждениях.
- Пойду оденусь. Твой чай на столе.
Я попыталась проскочить мимо него, но он схватил меня за руку и потянул, останавливая на ходу. Я вздрогнула от неожиданной боли в плече.
Подавленный вид Куинна заставил мое дыхание остановиться.
- Это не ты, - попыталась заверить я, высвобождаясь из его хватки, до того, как он подумает о себе худшее. - Плечо болело… еще со вчерашнего дня.
Его черты лица смягчились, но также быстро его брови нахмурились в напряжении.
- Я думал, ты говорила, что не ранена?
- Именно так. Вернее, не совсем. Они не обращались со мной как с нежным и экзотическим цветком.
Он провел руками по лицу, издав стон. Затем он постарался коснуться моего плеча, и я отступила на шаг.
- Все в порядке, - сказала я. - Горячая вода поможет с этим справиться.
Прежде чем я покинула комнату, он спросил:
- Ты знаешь почему? - Я повернулась к нему. - Почему это было так сложно для меня?
Длинный список причин быстро прокрутился у меня в голове. Его чувства к Сэди. Отношения с коллегой никогда хорошо не заканчиваются. Возможно, разрушенная дружба.
Но одна из причин, которая всплыла сама собой, несмотря на все мое желание подавить ее, сворачивала мой желудок в тугой узел - это принцип, касательно которого Куинн был непреклонен.
Никогда не сближаться с жертвой.
И, к сожалению, если раньше он не рассматривал меня в такой роли, то вчера для него я была именно ею.
Я подошла ближе, мое смущение отступало с нарастанием злости.
- Я понимаю, Куинн. Я понимаю, что это могло быть для тебя сложной ситуацией, и я извиняюсь, что втянула тебя в это, - я подавила разгорающееся возмущение. - Не беспокойся. Этого больше не повторится. Я знаю правила касательно пострадавших, и я знаю, что здесь - со мной - это последнее место, где ты хотел бы быть.
Та складка на его лбу стала глубже.
- Какого черта ты несешь, женщина?
Мой шок, должно быть, был очевиден. Я потрясла головой и поморгала, пытаясь сдержать глупые и злые слезы.
- Ты заявляешь, что не видишь во мне жертву, и подаешь эти смешанные сигналы, которые, как я думала, я в коем-то веке смогла понять. Но вчера… вчера ты едва мог прикоснуться ко мне. Так, словно любая мысль об этом причиняла тебе физическую боль. Я не знаю, во мне ли причина… или видеть меня в роли жертвы вызывает у тебя отвращение…
Куинн двигался так быстро, что, до того, как я произнесла последнее слово, его рука уже легла на мой затылок и притянула меня к нему, его губы были крепко прижаты к моим.
Его поцелуй обрушился на меня, и я застонала, неспособная подавить эту силу. Другой рукой он сжал мою футболку, а затем неожиданно обхватил меня за талию и приподнял, оторвав от пола.
Мои руки обвились вокруг его шеи, пока он нес меня через кухню. Столешница, на которой стояли наши кружки, была местом, куда он направлялся. Затем его руки спустились к моим бедрам, сдвигая барьер из моей футболки в сторону, пока его губы продолжали свой натиск. Наше дыхание стало прерывистым и шумным, словно мы пытались сделать вдох, не отрываясь друг от друга.
Когда Куинн прервал поцелуй, он сместился к шее. Его голодные поцелуи и собственнические покусывания отдавались во мне с нарастающей силой, и я обвила ноги вокруг его бедер, желая почувствовать его ближе.