– Капчага! – рявкнул Андрей.
– Молчу. Не подумала.
– А я вообще ничего не помню, – огорченно сказал Генка. – Чтото про душманов, которые нашего в зиндане держали. Он вроде бы ушел от них. А, еще про Фандорина читал.
– Это из другой оперы, – сказал Андрей. – Маня, ты бы другу хоть Гиляровского подсунула, что ли. Всетаки Генка на сегодняшний день москвич. Все, треп прекращаем. Принюхивайтесь, не на прогулку вышли.
Город был хоть и чутьчуть миражный, но вполне живой. Вкусно пахло калачами. Дамы, барышни и девки попадались вполне ничего себе – даже трудно сказать, какое сословие на вид приятнее. Видимо, кроме великого литературного уровня имелся еще и житейский. По крайней мере, Андрей сомневался, что ктото из Великих мог придумать столь пронзительную свистульку. Малец, что увязался за фээспешниками, свиристел столь омерзительно, что уши закладывало. Причем ведь знал, нахал, как игрушка действует. Мордаха счастливая. Генка не выдержал, догнал в два прыжка и, схватив за ухо, пообещал свистнуть по другой части тела. Малец не смутился, хохоча и потирая ухо, удрал. Вообще, туземцы своим вниманием Отделение не обходили. Широкоплечий оборванец предложил Генке купить бронзовый кастет. Белокурая дама изпод вуали улыбнулась Андрею. Двое прилизанных приказчиков с амбарными книгами пытались отвесить Мариэтте рискованные комплименты. Рюкзаки и странная одежда пришельцев никого не смущала.
– Может, нам здесь остаться? – предложил Генка. – Построим первую электростанцию, облицуем нормальную набережную, продвинем науку и технику. Если склепать танковую роту – Константинополь и Дарданеллы наши!
– А ты электростанцию построить сможешь? – заинтересовался Алексей Валентинович.
– Изловчимся какнибудь.
– Вы изловчитесь и в первую очередь Охлобыстину отыщите, – посоветовал Андрей. – Электростанция здесь, повидимому, есть. Может, и телефон имеется. Судя по нарядам, здесь весьма широкие временные допуски.
Мариэтта с сарказмом поинтересовалась:
– Вы, гражданин начальник, по длине юбок определяете?
Андрей в очередной раз решил призвать личный состав к порядку, но тут изза забора вылетел огрызок яблока и чуть не стукнул Генку по макушке. Отделение принялось ругаться, в ответ изза забора вылетела чурка. Пришлось отойти по улице подальше.
Алексей Валентинович негодовал:
– Хамье! Между прочим, в советской школе учили, что при царизме простой народ весной голодал и роптал.
– Вот и ропщет, – пробурчал Генка. – Хорошо, что за булыжником ему лень нагнуться.
Согласованно свернули к реке. Город както внезапно закончился. Впереди тянулись луга, блестел на солнышке пруд. Команда вышла на дорогу и в некотором недоумении зашагала среди невысохших луж. В молчании двигались с час. Рюкзаки потяжелели, но то чувство, что успело окрепнуть с начала функционирования «КП29», упрямо подталкивало Отделение вперед.
– Уж не промахнулись ли мы? – наконец засомневался Андрей и посмотрел на усадьбу, стоящую поодаль от дороги.
– Тудатуда, – подтвердила Мариэтта, подкидывая на плечах свой художественно заплатанный рюкзак. – Нужно было извозчика взять.
– Устала? – хмыкнул Генка. – Ножками полезнее. Быстрее хорошую форму наберешь.
– Не устала. Просто сейчас мы училку заберем и домой двинем. А лошадки здесь красивые, – пояснила Мариэтта. – Я лошадей с детства люблю.
– А лично я не люблю уставать как лошадь, – намекнул Алексей Валентинович. – Пришли, так чего ждать? Командуйте, Андрей Сергеевич.
– Значит, все уверены, что Охлобыстина там? – Андрей кивнул на усадьбу.
– Естественно, – удивился Алексей Валентинович. – Иначе чего мы сюда шагали? Мы же спаянная команда.
Молодая часть команды переглянулась с некоторым сомнением. Спаиваться с БеркутТомовым хотелось лишь до определенных пределов.
До усадьбы оказалось еще прилично. Поднимаясь по наезженной дороге, Андрей оглянулся. Со склона холма Москва казалась совершенно сувенирной. Маковки церквей, домишки и сады, река – лубок. Но бойкий лубок, раз огрызками пуляют. В общемто, красиво и благостно. Остров столичного града, вокруг архипелаг монастырей, деревенек, усадьб, рощ и перелесков. Красиво, но не жизненно. Одним словом, «Фата».
На дорогу выбрался мужик с мешком на спине. Шагал деловито, целеустремленно. Андрей посоображал, как начать, спросил:
– Братец, что за усадьба такая ухоженная?
– Так, барин, известное дело, – крышито на флигелях уже весной перекрыли. Поместье отставного капитана Ильи Ильича Белобородова. Вы к их высокоблагородию будете?
– Нет, братец, мы художникипередвижники, – Андрей тряхнул рюкзаком. – Пейзажами балуемся в часы, свободные от государевой службы. Для души и моциона полезно.
Про моцион мужик, оказавшийся дворовым этого самого Белобородова, вполне понимал. Видимо, гуляли городские баре по здешним живописным холмам частенько. Посоветовал идти на Комаров холм, оттуда самый боголепный вид на Воробьиные горы. Между делом Андрей поинтересовался: не прибился ли кто за последний месяц в усадьбу? Мужик очень удивился. В усадьбе порядок истово блюдут, и кошке лишней не дозволят появиться.
Прошли мимо рощи, до усадьбы оставалось всего ничего, и мужик заторопился. Сказал, что ждут в поварской, и трусцой двинул вперед.
– Что будем делать? – спросил Андрей. – Вваливаться незваными и интересоваться, не у них ли поселилась злая училкагувернантка? Так, вероятно, не делается.
– А как делается? – поинтересовалась Мариэтта.
– Нужно подойти, сослаться на какогонибудь знакомого. Наплести чтото про чудесные пейзажи, модные вернисажи, князя N, барона С, вот потом…
– Потом спросить, не приблудилась ли сумасшедшая дура? – Мариэтта насмешливо выпятила губу.
– Действительно, Сергеич, что тут сложности городить? – сказал Генка. – Это ж не секретная информация. Тем более если Жиловна у них застряла, они нам ее вернут. Связанную. И еще на извозчика денежку отстегнут.
– Вы забываете, что Охлобыстина вернулась домой и собрала вещи. Следовательно, приют она нашла. И даже какието знакомства завела, если учитывать предполагаемое появление Транслятора. Может она здесь гувернанткой устроиться? Или сиделкойприживалкой? Читает вслух какиенибудь «Русские ведомости» хорошо поставленным голосом.
– Скорее, ее живодеркой возьмут, – убежденно сказала Мариэтта.
– Живодерки должны быть красивые, – мечтательно заметил Генка.
– Что вы за чушь здесь несете?! – возмутился Алексей Валентинович. – Смотрите, какой дом! Какой сад! Роща великолепная. Дворовые постройки. Сразу видно, истинно русская душа с любовью и рвением все это возводила. Чистота дворянской идеи, не испоганенной всякими революциями и бесовщинойраспутинщиной. Здесь нужно учтиво, сердечно…
– Может, вы им родственник? По дворянским корням? – ехидно спросила Мариэтта. – Или они с бывшими партийными дворянами знаться не захотят?
– Я из коммунистов вышел по зову сердца, – укоризненно заметил БеркутТомов. – Тебе этого не понять, поскольку…
– Завязывайте дискутировать, – приказал Андрей. – Нас встречать идут. Не иначе как мешочник донес про подозрительных художниковпередвижников.
Навстречу поспешно двигались ядреная девка в ярком сарафане и крепенький лысый мужичок.
– Ой, да что ж вы встали, господа художники?! Пожалуйте в дом. Барин уж самовар велел ставить. Просит честь оказать. Пожалуйте, пожалуйте… – говорливая девка кланялась в пояс, тряся толстой косой. Мужик тоже кивал и истово кланялся.
Андрею стало неудобно. Ему давно никто не кланялся.
– Надо идти, – прошептал Алексей Валентинович. – Иначе не полюдски. Обидятся.
Девка с мужиком двигались впереди, часто оглядываясь. Девка трещала чтото про пирожки с курятиной, про крыжовенное варенье и какойто «кяхтинский» чай.
– Я чай из натурального самовара сроду не пила, – хрипло уведомила коллег Мариэтта.
Просторный двор открылся, когда прошли короткую тополиную аллею. У дома торчал порядком полинявший гипсовый грифон. Дом, при ближайшем рассмотрении, оказался под стать древнему мифическому животному. Глухо лаяли запертые собаки. Во дворе гостей встречали уже трое, правда, не на парадных ступеньках, а у дверей левого флигеля. Бородач в чистой нарядной рубахе пробасил чтото про дорогих гостей. Миловидная девица смущенно улыбалась. Третья тетка… Андрей не сразу опознал в статной женщине искомый объект. Всетаки фото и видео не дают полноценного представления о человеке. Отставной завуч Охлобыстина оказалась довольнотаки интересной женщиной. Раньше впечатление портило выражение лица. Брезгливая гримаса педагога, раз и навсегда уверившегося в неблагодарности человечества. Нельзя сказать, что ныне Нина Ниловна выглядела счастливейшей из смертных, но ее вытянутое лицо выражало вполне объяснимое, хотя и сдержанное любопытство. Когда встретилась взглядом с Андреем, коротко кивнула: