Глава четырнадцатая
Изнуряющая жара продолжала терзать Лондон. Грин Парк у моего дома постепенно переставал быть зеленым. Платаны покрылись толстым слоем серой пыли. Выгоревшая трава стала безжизненно-желтой. На автобусных остановках молча страдали пассажиры, едущие в пригород.
Во второй понедельник после нашего возвращения из путешествия меня разбудил настойчивый звонок в дверь. Завернувшись в полотенце и шагая по ковру, заваленному разной корреспонденцией, в основном желтыми казенными конвертами, я заглянула в глазок, смутно надеясь на то, что это Гарэт. Но это оказался тощий юноша с усами и ушами-пропеллерами, в помятом костюме и с веером авторучек в нагрудном кармане. Кажется, он не собирался отрывать руку от кнопки звонка. Я открыла дверь. Он устало посмотрел па меня.
- Мисс Бреннан?
- Нет, - ответила я. Это был старый трюк.
- Но мисс Бреннан здесь живет?
- Да, конечно, но она сейчас за границей. Я могу быть вам полезна?
- Это по поводу ее налоговой декларации. Мы постоянно ей напоминаем. Это довольно срочно.
- Да что вы! - сочувственно сказала я. - Я уверена, что она не уклоняется от налогов. Скорее не имеет ни малейшего понятия об этой декларации.
- Большинство людей прекрасно ориентируется, когда речь заходит о том, чтобы платить по ним, - ответил он, при этом его утомленные глазки забегали по моему телу.
- Когда вы ждете ее обратно?
- Она улетела на Багамы, оттуда собиралась в Нью-Йорк, где у нее множество друзей. А вот, когда вернется, она ничего не говорила.
- Нас интересует сумма, которую она заработала, когда делала рекламу для Херберта Ривсона.
Слава Богу, что он смотрел на мои ноги, а то бы заметил, как я позеленела.
- Это же было три года назад, - заикаясь, сказала я, - и к тому же в Америке.
- Да, но заплатили ей представители их фирмы в Англии и, естественно, декларировали это.
- Бедная Октавия! - едва слышно произнесла я. - Вы случайно не знаете, сколько она задолжала?
- Ну, - сказал он доверительно, - обычно мы не раскрываем цифры (очевидно, я его так потрясла, что мои он раскрыл), но я думаю, что это пятизначное число. А она случайно не оставила на всякий случай своего адреса, нет?
- Нет, не оставила. Ой, телефон звонит, я должна ответить, - сказала я твердо и захлопнула дверь перед его носом.
Десять тысяч фунтов! Где к дьяволу я достану такую сумму? Охваченная ужасом, я побежала к телефону, надеясь, что каким-то чудом это окажется Гарэт. Но оказалось, что это Ксандр. С момента своего возвращения я поговорила с ним только на лету. Он был занят, поэтому я не стала рассказывать ему о Гарэте. Да и не была уверена, что мне этого хотелось. Я бы не перенесла, если бы он отнесся к этому несерьезно.
- Как хорошо, что ты позвонил, - сказала я.
- Вряд ли ты так будешь думать, когда услышишь новость, - ответил он. Умер Хью Массингэм.
- Что?! - я села на постель.
- В этот уик-энд. Сердечный приступ во время игры в теннис, - сказал Ксандр.
- О, Господи! Какой ужас!
Милый, красивый, вальяжный, чувствительный, покладистый Массингэм босс и покровитель Ксандра, мой друг. Он был всегда таким великодушным по отношению к нам обоим. И заботился обо всех моих счетах! Нет, это просто невозможно.
- Я этого не вынесу, - прошептала я, залившись слезами.
- Ужасно, правда? Я по-настоящему любил этого парня. Но, дорогая, боюсь, что это еще не все. Еще одна неприятность. Рики, что-то учуяв, прочесывал книги, и вылезли наружу все семейные тайны. Итоги этого года катастрофичны, курс акций упал очень низко. Оплата по счетам снизилась, а расходы, к несчастью, особенно наши с тобой, повысились.
Его голос звучал панически.
- Рики назначил на завтра, на три часа дня экстренное совещание заведующих отделами. Он хочет, чтобы ты там присутствовала.
- Зачем?
- Да подняли шум насчет твоей квартиры, всех наших с тобой счетов. И по поводу машины тоже. Нам лучше встретиться с тобой сегодня и посмотреть, сколько счетов мы сможем разыскать, - продолжал он, пытаясь говорить ободряюще.
- Хорошо, - сказала я. - Заходи после работы.
Вряд ли было теперь уместно говорить с ним о моей налоговой декларации.
- Откровенно говоря, - продолжал Ксандр, - хорошо, что бедный Хью отдал концы именно сейчас, Рики уже решил его заменить.
- А Хью знал?
- Не думаю. Но Рики это очень облегчило задачу. Он призвал знаменитую восходящую звезду помочь нам выпутаться.
- Ты думаешь, это ему удастся?
- Это ты должна знать, дорогая. Речь идет о твоем друге Гарэте Ллевелине.
Я откинулась на постель, закрыв пылающее лицо руками, забыв о Массингэме, десятитысячной налоговой декларации и мелких счетах. Почему, ну почему Гарэт это сделал? Неужели ему мало того, что есть? Зачем ему еще одно директорство? Ради власти, финансовой прибыли или просто, чтобы запустить свои пальцы в еще один промышленный пирог? А может быть, чтобы увидеть меня снова? Или, что вероятнее всего, разорвать меня в клочья? Каковы бы ни были причины, но всего через двадцать четыре часа я вновь увижу его.
***
Вечером мы с Ксандром бесплодно потратили два с половиной часа, пытаясь разобраться в наших расходах - потом сдались. Я поставила будильник на одиннадцать утра, чтобы у меня было время на подготовку. И все равно я нервничала, меряя одно платье за другим. Странно, как гардероб каждого человека выдает его прошлое.
Вот это васильковое платье-миди я купила, чтобы обольстить Джереми. А это - черное платье с открытой спиной сразило наповал Рикардо. Это - золотая пижама, из-за которой Чарли, буквально стоя на коленях, сделал мне предложение. Внизу, на дне шкафа валялось отвергнутое с презрением и ни разу больше не надетое серое платье, которое не помогло прошлой зимой на балу в Париже отбить французского гонщика у его жены.
Что бы такое мне надеть, чтобы завоевать Гарэта? Он говорил, что любит женщин нежных, неиспорченных и ранимых. Я выбрала белое платье, купленное в прошлом году для поездки в Аскот <Аскот - местечко вблизи Виндзоре, где каждый год в июне проводятся знаменитые скачки.>, но ни разу не надетое. Оно было предназначено для приема в саду. Пышная юбка, длинные рукава, глубокий вырез, отделанный оборкой, открывал мой загар. Как мне кажется, я выглядела в нем незащищенной и хрупкой. Мне пришлось проделать новую дырочку в поясе, чтобы затянуть его потуже. Единственная часть моего тела, которая не потеряла в весе, - это мои веки после двухнедельных рыданий. Я спрятала их за темными очками.
***
Когда я появилась в правлении "Сифорд-Бреннан", все уже пребывали в нервном ожидании. Вчерашний шок от известия о смерти Массингэма уступил место волнениям по случаю появления Гарэта. Секретарши видели его портреты в рубриках финансовых новостей. Они знали, что он богат, удачлив, привлекателен, а самое главное, холост, и разрядились в пух и прах. В кабинетах, через которые я шла, пахло так, как в парфюмерном отделе "Харродса". Все бумаги лежали в безукоризненном порядке. Я почувствовала несколько враждебных взглядов: зачем я тут появилась, украсть их лавры?
Зал заседания правления "Сифорд-Бреннан" с его сизо-серым ковром, стенами, обшитыми панелями, фамильными портретами, был само благочестие. Единственным человеком, который там уже находился, был Ксандр: он сидел полускрытый громадным полированным столом прямо под портретом моего отца. Они с отцом, со своими скучающими, красивыми, напряженными лицами, были так похожи! Ксандр жевал жвачку и рисовал в своем блокноте игрока в регби.
- Привет, ангел! - не очень внятно сказал он, когда я опустилась в кресло рядом с ним. - Приговоренное правление еще не собралось, они пока беседуют за дружеским ланчем. Здесь сейчас все - в состоянии невообразимого накала, даже курьеры сидят на транквилизаторах. Рики уже с утра взъелся на меня, изрыгая пламя по поводу моих расходов и необходимости следить за счетами. Я сказал, что с меня достаточно того, что я слежу за Памелой.
О, Господи! Я только сейчас поняла, что он под парами. Наверное, он и жвачку-то жует, чтобы заглушить запах виски.