- Она не сможет в этом сознаться даже себе самой.
- Может быть, будет лучше все ей рассказать?
Голос Ксандра дрогнул.
- Не теперь, когда она беременна. Она так счастлива благодаря ребенку! И на работе так вдруг стало все хорошо, и наши с ней отношения очень улучшились в последнее время.
Не было смысла напоминать ему, что он всего двадцать четыре часа назад вернулся с Ближнего Востока.
- Рики просто вышвырнет меня, и Памела сделает то же самое. Я понимаю, что тебе это покажется вздором, но я действительно хочу ребенка. У тебя много богатых друзей.
- А что же Гарэт? - спросила я. - Он тебе поможет.
- Я только-только наладил с ним отношения, - сказал он капризно.
- Если ты уступишь Гвидо на этот раз, он еще больше потребует от тебя через неделю или две.
- Если я только получу передышку, - сказал Ксандр, - я придумаю, как разделаться с ним. Мне просто нужно время. Ради Бога, Октавия, - сказал он, ставшим высоким, почти женским голосом. - Я столько раз выручал тебя раньше.
Это была правда.
- Хорошо. Я достану тебе денег, - сказала я.
- Как?
- У меня есть знакомый, который предлагал мне полторы тысячи фунтов за работу фотомоделью, - сказала я. - Я думаю, что смогу заставить его поднять сумму до двух тысяч.
***
Как только Ксандр ушел, я спустилась в телефон-автомат и набрала номер Андреаса.
- Алло, - произнес сиплый масленый голос с иностранным акцентом.
- Андреас, - сказала я. - Это Октавия.
Воцарилась пауза.
- Октавия Бреннан.
- Я понял, - сказал он. - Сейчас только сделаю потише. Я ждал твоего звонка.
- Ждал? - резко спросила я. - Что ты имеешь в виду?
- До меня дошли слухи о том, что для тебя наступили не лучшие времена, и ты оставила свою квартиру. Отличное было место, твоя квартира. Итак, чем могу быть тебе полезен?
Я судорожно сглотнула.
- Ты помнишь, что ты мне говорил по поводу снимков с моим участием для "Гедониста"?
- Конечно, помню.
Он не мог скрыть торжества в своем голосе.
- Ты говорил о сумме в полторы тысячи фунтов, - сказала я.
- Наверное, я был не в своем уме.
- А как насчет двух тысяч?
- Инфляция ударила по всем, детка.
- Не совсем так. Ваш тираж растет, я прочла об этом в "Кампейн" на этой неделе.
- Ну, если ты согласишься на... ужин и так далее, я могу подумать об этом.
Он ждал. Я почти ощущала, что он, как огромная змея, извивается в предвкушении. Какое все это имело теперь значение? Насколько я понимала, с Гарэтом было кончено. Остальное неважно.
- Хорошо, - сказала я. - Не возражаю. Но могу я получить завтра же наличными?
- Мы жадные, правда? Надеюсь, с тобой ничего не случилось, Октавия. На тебя не похоже, чтобы ты торговалась. "Не хочешь - как хочешь". Вот какой девиз был у тебя всегда. И другой ты бы мне не понравилась. Это заставляет меня думать, что на свете нет ничего постоянного.
- Мне нужно заработать, - сказала я.
- Хорошо. - Он перешел на деловой тон. - Сейчас в Лондоне находится Кай Марковитц. Я приглашу его завтра на целый день. Приходи к двум.
Я с ужасом поняла, что не попадаю на презентацию, но достать для Ксандра деньги сейчас важнее всего.
- Хорошо, - сказала я.
Он назвал мне адрес и мягко добавил:
- И не надевай ничего тугого, чтобы на тебе не было никаких отметин. До завтра, дорогая. Ты не пожалеешь, я обещаю.
После этого я отправилась на свою работу в ресторан.
Вернувшись домой, я вымыла голову и предприняла жалкую попытку привести свое тело в порядок. Потом в течение нескольких часов писала и рвала письма к Джеки, в которых пыталась все объяснить. Но и окончательный результат меня не удовлетворял. Я была в таком жутком состоянии, что с трудом связывала слова, не говоря уже о предложениях, и как бы я не оправдывалась, ничто не могло изменить того факта, что я его подвела.
На постели лежал и дремал Манки. Его распорядок был нарушен. Он без конца зевал, пискливо повизгивая. Я не стала ложиться. Было слишком жарко, чтобы уснуть, а, если бы я и уснула, то, проснувшись, с новой силой должна была бы осознать правду о Гарэте и Лорне.
***
Ничто, даже сама действительность, не могла подготовить меня к ужасу фотосеанса с Андреасом. Я чувствовала себя так, будто со свистом неслась на скором поезде к девятому кругу Данте, к тому, где зубы сатаны вечно рвут впечатанных в лед предателей.
Я предала Джеки и заслуживала того, чтобы меня рвали на куски.
Я сидела в небольшой боковой комнатушке перед освещенным лампами зеркалом в одном старом халате со следами грима на нем. По радио утверждали, что это самый жаркий день в году. В громадной уимблдонской студии, снятой на один день Каем Марковитцем, было невероятно душно, а я не могла унять дрожь. Я знала, что выглядела ужасно. Я замаскировала свой желтеющий загар темно-коричневым гримом, что все равно не могло скрыть моих торчащих ребер. Несмотря на то, что я закапала в глаза полфлакона голубых капель, они оставались красными и совсем не блестели.
В одном углу студии потрясающий гомик по имени Габриэл, с ярко-синими глазами и светлыми рыжеватыми волосами, на котором были только коротенькие выцветшие джинсовые брюки и браслет из змеиной кожи, руководил двумя угрюмыми потными послушными его воле рабочими, которые сооружали для меня декорацию. Она включала огромную кровать с плетеной спинкой, с серебристыми атласными простынями и белую клетку для птиц в старинном стиле. Один рабочий, пошатываясь, втаскивал громадные растения в горшках, другой прикалывал булавками к экрану изысканные узорчатые темно-коричневые обои. Габриэл устанавливал на ночном столике роскошную лампу, серебряный чайник, пресс-папье из стекла.
- Андреас просил сделать по-настоящему шикарный фон для тебя, дорогая. Я не могу припомнить, чтобы он когда-нибудь проявлял такой интерес.
В другом углу студии Кай Марковитц фотографировал под аккомпанемент вспышек и Эллы Фитцджеральд эффектную чернокожую девушку с умопомрачительными формами. Она была в красных кружевных трусиках, почти ничего не прикрывающих, в туфлях на высоченных шпильках. Девушка извивалась на фоне мехового покрывала, прикрепленного к стене.
- Ее формы так еще больше впечатляют, - содрогнувшись, объяснил Габриэл. - На снимке это будет выглядеть так, как будто она лежит на кровати.
Я снова повернулась к зеркалу. Сквозь только что нанесенный грим снова проступил пот. Тут я услышала мужской смех. У меня пересохло во рту, а дрожь еще усилилась. В этот момент отодвинулась занавеска, и вошел Андреас, распространяя запах бренди и лосьона после бритья. Изо рта у него торчала сигара. Несмотря на жару и алкоголь его желтое лицо ничуть не порозовело. В руках он держал бутылку "Чарльз Хейсик" и два бокала. Он поставил их на туалетный столик. Я плотно запахнула белый халатик. Он долго стоял за моей спиной, глядя в зеркало одновременно торжествующим и хищным взглядом. Потом произнес своим масленым шипящим голосом:
- Ты не слишком приветливо выглядишь, детка. Внутренне сопротивляешься?
- У меня было много работы.
Андреас засмеялся.
- Ты не создана для карьеры. Я всегда тебя предупреждал об этом. И Гарэт Ллевелин бросил тебя в беде. Я и это предвидел. Имей в виду на будущее: ты всегда должна слушаться дядю Андреаса.
По нему было видно, как он упивается моим полным отчаянием.
- Ничего, - примирительно продолжал он, - ты будешь в порядке. Несколько недель хорошей жизни и ты опять станешь выглядеть, как персик. Как в Грейстоне.
Его руки медленно и тщательно ощупали меня, как руки ребенка, пытающегося угадать содержимое упакованного рождественского подарка. Сжав зубы, я старалась не содрогнуться от отвращения. Отпустив меня, он начал снимать золотце с пробки шампанского. Я с ужасом следила за его мягкими белыми руками. Бог знает что придется мне вытерпеть от них в этот вечер.
Я сделала глубокий вдох.
- Ты можешь дать мне деньги прямо сейчас?
Андреас покачал головой.
- Не-а. Деньги выдают, получив товар, и при том качественный.
Пробка ударила в потолок. Андреас наполнил бокал и протянул его мне.