— Вы же видите, я неадекватен и могу испортить настроение любому своим унынием.
— Это рождает бешеную страсть изгнать тоску из твоих глаз.
— Вы же их не видели…
Тут Марио в первый раз поднял глаза на своего неожиданного обожателя. Что-то давно и до боли знакомое шевельнулось в его душе.
— Как тебя зовут?
— Марио.
— А меня…
— Я знаю.
— Вот видишь, мы знакомы заочно, пусть наполовину.
— И вы решили воспроизвести в натуре последний видеоклип, забыв о похоронах сердец, которые состоялись три года назад…
— Что же мне делать, если любовь — это пламя, которое нельзя приручить?
— Наверное, похоронить меня заживо… любовью.
— И что тогда будет?
— I’ll be what I am — solitary man…
— Но я не хочу. Поедем. Охота тебе стоять на этом противном ветру?.. Я повторюсь: всё будет так, как ты захочешь…
Какая разница, что делать, если я давно ничего не хочу. Он зовёт. Поеду. Отомщу тому гаду, хоть это ему и безразлично…
— У меня времени только до половины десятого…
И он ехал в его шикарной машине, и сидел в его шикарной квартире, и долго рассказывал о том, как сюда попал и кого встретил. Вилле слушал и советовал сохранять равнодушие и невозмутимость, как, наверное, советовала бы Джина.
— Показывай ему, что тебя не интересуют его слова. Он сочтёт их бледными и станет вспоминать другие. Он будет ловить твой взгляд, чтобы определить впечатление, — отворачивайся, вяло зевая. Ты заставишь его встать и развернуться к тебе. Убегай от него — он кинется за тобой вдогонку, сначала не соображая зачем, просто повинуясь инстинкту охотника. Он разогреется — вылей на него ведро воды. Ему станет холодно — он будет искать тепла именно у тебя, потому что именно от тебя он испытал холод. Уходи от него в свою жизнь, которая будет для него закрыта, чтобы он сбился с ног в поисках ключа. Опрокидывай его ожидания, иди наперекор его помыслам, являйся для него вечной загадкой, разрушай его надежды. Сперва поселись в его голове, чтобы она всегда была занята тобой. Мысли — коварные создания, они невесомы, их нельзя взять и выкинуть, особенно когда руки ничем не заняты.
— У них нет массы покоя.
— Он будет выбивать мысли о своём уходе другими — и тут запутается окончательно, а когда поймёт, что это уже не мысли, а чувства, то будет поздно. И его голова, и его сердце будут принадлежать тебе — и он будет счастлив, если у тебя появится желание ими позабавиться.
Бутылка вина, болтовня Вилле и невольное недельное целомудрие сделали своё дело. Марио веселел, следив за коварными созданиями, и желал того, кто сидел с ним рядом, всё больше и больше. Его небесные глаза и изгиб этих губ… Какая у тебя потрясающая фигура. Дай мне взглянуть на твою татуировку. Я никогда не видел её вблизи. Ты уже меня раздел? Тем лучше, мы сейчас сравняемся… Ого, какое монументальное ложе…
— Я буду играть на твоей стороне. Я уже ненавижу твоего Ханни за то, что он заставил страдать такое чудо.
— Прежде сыграй мне на гитаре. «In Joy And Sorrow».
— О.К.
— А ещё прежде в постели. «Gone With The Sin».
— Играем вместе.
— Come together.
«Ему просто надо было развеяться. Познакомился с какой-нибудь симпатяшкой — и прошла тоска», — думала мать Ханни, увидев преобразившегося Марио, и почти что не ошибалась…
АГОНИЯ. Глава 7
Ханнавальд шёл домой, не чуя под собой ног, целиком поглощённый предстоявшей встречей с Марио. Он мог возвратиться домой и пораньше, но боялся провести тридцать или более минут в обществе этого сошедшего с небес прекрасного творения, боялся поддаться своему обожанию настолько, чтобы окончательно потерять голову и натворить кучу глупостей, которые потом очень долго придётся расхлёбывать. Он решил ограничить второе свидание десятью-пятнадцатью минутами. Это постепенное увеличение дозы вливало в его душу желание пополам со смятением. Одна мысль о встрече пьянила его, то низвергая в пучину, то вознося на небеса. Что-то будет, когда он свидится с ним на самом деле? Ханни не знал, но это незнание лишь увеличивало стремление. Его интересовало всё: слова, которые он услышит, тембр голоса, которым они будут произнесены, то, что Марио будет держать в руках, то, что он будет делать, то, во что он будет одет. Светлое или тёмное, что ему больше подходит? Тьфу, подходит! Ему подходит всё, потому что он Марио. Но самое главное, конечно, — его настроение. КАКИМ он будет? Грустным, радостным, печальным, молчаливым, расстроенным или оживлённым, беспечным, чуть равнодушным или беспокойным? Мало ли каким он может быть! Свену никогда не угадать. И от этого его желание ещё больше. Он в преддверии огромного, неизъяснимо прекрасного мира. Он знает только, что имя этому миру — Марио… И Ханни действительно ждал, что скоро окажется у входа в золотой каньон или одно из семи чудес света встанет перед его глазами. Впрочем, что такое семь чудес света или гора золота по сравнению с… нет, как вообще на земле появилось это создание? Свен не знал, ровным счётом ничего не знал. Ожидание, предвкушение, озарение, явление, вожделение захватывали его поочерёдно и вместе, и он плыл в этих волнах и сливался с ними в одно целое, с восторгом отдававшись их власти. Хмель прошлого сна, нынешнего стремления и предстоявшего свидания взвинчивал его до самозабвения, и где-то в глубине сознания он был благодарен Марио ещё и за то, что, желав его, он не думал или почти не думал о других своих, окончательно несбывшихся, желаниях.