— Привет, Марио! Как дела?
Марио был бы озадачен, если бы его мозги не занимали абсолютно другие мысли. По отрывкам долетевших до него фраз он понял, что Джина приехала, мало того, она у порога дома, где он сейчас сидит. Он должен видеть её как можно скорее. «Тоща до невозможности»… Марио не видел Джину недели две. Она и до этого была худенькая. Но как она страдала без него и без Ханни, если стала худой «до невозможности», и это заявляет сам Свен, который никогда полнотой не отличался! Он называет её «скелетом» и говорит прочие гадости, не зная, что «скелетом» она стала из-за него! Он должен её видеть, видеть как можно скорее…
— Добрый день. Спасибо, хорошо.
Свен тщетно искал на лице Марио выражение грусти. Марио испытывал дискомфорт, это было ясно, но печали в его взгляде не было, наоборот, напряжённое ожидание: он куда-то порывался, его не устраивало создавшееся положение. Значит, вопрос «всё ещё грустишь?» отпадает. Тогда… Тогда…
— Вот посмотри на себя, — с этими словами Свен указательным и средним пальцами правой руки прикоснулся к тому месту слева, где подбородок Марио переходил в шею, и чуть приподнял его лицо, — на свою внешность. Красавец, икона! Куча женщин прыгала вокруг тебя, пытавшись добиться твоего внимания. Неужели они тебе не надоели? Неужели тебя может интересовать ещё одна, занимающаяся тем же?
— Всё индивидуально, — Марио подался назад, и пальцы Свена повисли в воздухе. — Я бы с бо’льшим участием отнёсся к той из прыгающих, про которую знал бы, что, безрезультатно прыгая рядом со мной, вечером она может с гораздо более весомым результатом прыгнуть с двенадцатого этажа… или под поезд.
— Но их тысячи. Это нельзя определить.
— Очень трудно, но теоретически достижимо. Во всяком случае, надо исключить тех, кто находится в первых рядах или слишком близко, — это свидетельствует только о степени ловкости и ширине плеч, а широкие плечи…
— Что?
— Достоинство теннисиста или пловца, но не женщины. Скорее всего, тут должно сработать биополе. Или интуиция.
— Какое биополе? Какая интуиция? Кто конкретно хоть когда-нибудь этим занимался?
— Тогда начните с длины шеи и формы рук. А потом, если вам предоставляется возможность персонального подхода, можно задействовать немного фантазии и вообразить, что худая до невозможности женщина воспроизводит ваши собственные пропорции 2003 года и, прыгая вокруг вас, пусть и не в буквальном смысле, возрождает ваши деяния трёхлетней давности… пусть только в сознании.
Всё разлетелось, не начавшись. Свен-то хотел рассказывать Марио свои печальные истории, растянув их на многие часы, но Марио в этом вовсе не нуждался! Он и без Свена Свена знает! Откуда? Ведь он приехал из страны, где этот вид спорта совсем не культивировался, как и любой другой зимний. Он же с юга. Он так спокойно говорит о прошлом Ханни, его занимают совсем другие мысли. Он куда-то торопится, ему нет до Свена никакого дела, скорее, жалко не дождавшихся его поклонниц… Откуда он знает?
— Что ты говоришь? — Ханни спросил об этом упавшим голосом. Он думал забыть в мыслях о Марио превратности судьбы, но и Марио, и судьба неумолимо вывели его на слишком знакомые опостылевшие тропы…
— Что я всё сделал, — поднявшись, Марио торопливо убирал всё по местам, не слушая, что говорит ему Надин, только безразлично поддакивая. Скороговоркой пробормотал пару дежурных фраз и чуть ли не бегом бросился из дому. Куда же он мчится? И на Свена нашло озарение. Он опрометью, едва ли не быстрее Марио, кинулся на второй этаж к окну, выходившему на улицу. Скорости стремительно росли по всем направлениям. Так и есть! Женщина, лениво подошедшая к Ханни три минуты назад, теперь бежала по направлению к двери, до которой и был какой-то десяток метров.
— Джина! — заорал Марио и кинулся ей навстречу. Через мгновение они держали друг друга в объятиях. Было что-то судорожное в их движениях, словно они никак не могли сообразить, в какой последовательности им действовать, и хватались за всё: схлёст рук Марио на талии Джины, та виснет на сцеплённых руках у него на шее, Марио размыкает руки и сжимает в них родное лицо, потом снова перебрасывает их за спину и купает в волосах, ниспадающих ниже пояса, Джина тоже треплет Марио по волосам, он поднимает её на руки и, закинув голову, разворачивается на месте, скользя по окну, у которого стоит Свен, абсолютно счастливым и ничего не видящим взглядом, он опускает её на землю, но тут же снова поднимает, та закидывает ноги за его бёдра и прижимается губами к щеке, он снова опускает её и чуть отодвигает, чтобы получше рассмотреть, за время всех этих манипуляций майка Джины задирается чуть ли не на грудь, Марио держит в руках её талию, пальцы едва ли не смыкаются.